Чертаново и его ближайшие соседи, веками представлявшие собой край мирного труда, не особенно славятся яркими событиями. Ключевые слова их истории представляют «паханные худые земли», «животинные выпуски», сады и огороды – не случайно известный краевед выражал досаду по поводу того, что «у кого-то богатая история, а Чертанову достались только колхозные поля». Однако в последнее время благодаря усилиям историков, в том числе его самого, прошлое постепенно раскрывает свои забытые страницы, часть которых относится и к Отечественной войне 1812 г. Как выясняется, территории Южного округа сыграли в ней если не решающую роль, то, по-видимому, стали местом первой несомненной победы русских.

Чертановед Сергей Щеголев на своем сайте сообщает, что «в Отечественную войну 1812 года деревня оказалась в сфере военных действий. Казачьи разъезды доносили: «Близ Москвы по Серпуховской дороге в деревне Чертанове находится обоз под прикрытием кавалерии и пехоты и выставлены от них ведеты, вероятно, должны быть в сей деревне хлебопеки…». Деревню упомянул командир партизанского отряда полковник Кудашев в рапорте главнокомандующему русской армией Кутузову. Речь шла о военной операции против французов. Чертановские крестьяне помогали партизанам - снабжали продовольствием, предупреждали о появлении неприятеля». Однако недавнее исследование Александра Сапожникова, опубликованное в журнале «Родина», раскрывает еще более знаменательное событие – довольно крупную войсковую операцию, состоявшуюся в наших местах 6(18) сентября 1812 г.

Несмотря на то, что в Бородинском сражении 26 августа (7 сентября) русские покрыли себя неувядаемой славой и, как позднее выражался Наполеон, «заслужили быть непобедимыми», в первых числах сентября наш народ этого пока не ощущал, да и завоеватель в своих внутренних документах высказывал мнение о том, что русские «рабски бегут к смерти неизбежной». Оставление Москвы и пожары, позволявшие на расстоянии 12 верст от города ночью читать газету, угнетающе действовали на войска, в связи с чем одни офицеры выражали намерение записаться в испанскую службу (как известно, в Испании с 1808 г. продолжалась партизанская война), а другие воспринимали происходящее как «последний день России». Осыпаемый плохо скрытыми угрозами царя, Кутузов не раскрывал свои планы, но уже 4 сентября генералу А.А. Ермолову было предписано отправить «малую часть казаков» на дорогу, ведущую к Никитску (ныне с. Колычево на Каширском шоссе) и на Серпуховскую дорогу к некоему селу Знаменское. Последнее и раньше упоминалось в трудах, посвященных войне 1812 г., но благодаря исследованию А. Сапожникова становится ясно, что имелась в виду усадьба Знаменское-Садки в районе Северное Бутово, где ее в настоящее время оберегает от посетителей Всероссийский научно-исследовательский институт охраны природы. Казаки должны были сделать это движение скрытно, «чтобы не обратить на себя неприятельского внимания и не открыть тем движения нашего». В ночь на 5 сентября (здесь и далее даты указаны по старому стилю) на Серпуховскую дорогу был отправлен казачий полк из отряда генерал-майора А.А. Карпова 2-го с приказом не подходить к Москве ближе 20 верст.

Тем временем, 5 сентября при отступлении в сторону Рязани по Коломенской дороге, за Люберцами войска неожиданно получили приказ переправиться через реку. Как сообщает бытописатель, когда полки, переправившись по четырем понтонным мостам у Боровского перевоза, по проселочным дорогам вдоль Пахры заспешили к Подольску, солдаты поняли, что они не бегут от неприятеля, а наоборот, идут ему наперерез. Хотя главнокомандующего, не склонного торопить события, видимо, в первую очередь интересовали запасы продовольствия, собранного для армии в Калуге, а также безопасность Тульского оружейного завода и Брянского арсенала, можно предположить, что войска в определенной степени воспрянули духом.

О примерном мужестве и благоразумном распоряжении

Впереди правой (северной) колонны войск к Подольску шли II и III кавалерийские корпуса, они должны были занять с. Знаменское и оставить там авангард под командой генерала И.С. Дорохова, который должен был прикрывать со стороны Москвы Подольск. Уже 6 сентября противник атаковал русские аванпосты в дер. Бирюлево и начался кавалерийский бой, имевший достаточно напряженный характер. А. Сапожников, немало потрудившийся в архивах, приводит рапорт Дорохова об этом событии, уточнив, что он написан по горячим следам, названия деревень воспроизведены на слух и потому не вполне корректны, но узнаваемы. Со своей стороны отметим, что спешка боевой обстановки заметна кое-где и в грамматике донесения:

«По воле его светлости главнокомандующего, объявленной мне чрез полковника князя Кудашева, чтоб сколь возможно скрывать себя и не вступать с неприятелем в дело, который был расположен от меня в 6 верстах, и в час пополудни появился он пред моими форпостами при деревне Брилиове в числе 4-х эскадронов, форсируя дерзким образом оные, дошел до главного пикета. Я, опасаясь, чтоб он не рассмотрел вверенного авангарда, подкрепил оные 3-мя эскадронами и, ударив на них, прогнал за деревню Брилиову, но подкрепительный при оном неприятель вторично пошел на нас, я же, избегая дела, отступал вновь до прежнего места и вновь принужден был его атаковать, подкрепя себя еще 2-мя эскадронами, чем и гнал неприятеля больше 4-х верст, но оный в третий раз появился уже в больших силах и состоял из четырех полков, который сбил моих фланкеров, принудил ретироваться и все эскадроны. Здесь явившийся ко мне Иловайский 11-й с 4-ю донскими полками, которому я тотчас велел подкрепить находящиеся эскадроны в деле и занять деревню Брилиову. Сей храбрый офицер, невзирая, что он сделал более 35 верст марша со свойственной рвением русскому, пошел с 2-мя полками на неприятеля имени своего и Сысоева, после чего, хотя неприятель и уступал свое место, но всегда с большой упорностью, почему и был сделан на них удар, и неприятель был гнан казаками до деревни Красово, где они, заложа вход телегами, намерены были удержать сие место, но примерною храбростью и мужеством г-на подполковника Иловайского 11-го, который, проведя один полк лощиной, ударил в деревню им во фланг, сим-то последним ударом неприятель был обращен в совершенный беспорядок и бегство, который и был гнан чрез деревню Чертановку и за оной более 2-х верст и действительно настигшая ночь спасла от совершенной гибели сии 4 неприятельские полка. В сем деле полонено более 200 человек, взято в плен 1 подполковник, два офицера, унтер-офицеров 45 и рядовых 125 человек, да и прежде всего взято полковником князем Вадбольским 42 человека, коих препроводить к вашему высокопревосходительству честь имею. Поставляю при том долгом донести о примерном мужестве и благоразумном распоряжении подполковника Иловайского 11-го, как достойного офицера к особой монаршей милости, полковника князя Вадбольского представляю особенно как штаб-офицера благоразумного и отлично храброго, ибо оной не только выполнял свой долг в сей день прежде, но и при поражении неприятеля казаками находился везде впереди. Отличившимся же в сей день штаб, обер-офицерам и нижним чинам регулярных и нерегулярных войск список я почтеннейше буду иметь счастие вслед за сим вашему высокопревосходительству предоставить. Генерал-майор Дорохов, сентября 7-го дня 1812 г.».

В рапорте Кутузова Александру I приведена несколько иная информация об этом бое: «7-го числа генерал-майор Иловайский 11-й с частию казаков и мариупольскими гусарами, открыв неприятеля у селения Знаменка, атаковал четыре его пехотных полка, взял в плен за 200 человек с полковником, 16-ю офицерами и 40-унтер-офицерами, много положил их на месте и разбил совершенно». В канцелярии Кутузова бой датировали по дню подачи рапорта Дорохова, в котором были описаны события, имевшие место накануне, что видно из наградных представлений. Т.Д. Иловайский, чин которого в обоих рапортах назван ошибочно, на самом деле имел чин полковника (спустя два месяца он будет смертельно ранен при освобождении Вильнюса).

Упомянут этот бой и в мемуарах начальника главного штаба 1-й армии Ермолова: «Фланговое движение наше к Подольску прикрывал корпус генерал-лейтенанта Раевского; далее впереди его находился отряд генерал-майора Дорохова, от которого казаки под начальством полковника Иловайского 11-го (Тимофея), опрокинув часть французской конницы, вогнали ее в селение и атаковали с тылу, много истребили и взяли в плен. Первый удар встретила она, не допущенная построиться в порядок».

Со ссылкой на остроумное наблюдение партизана Дениса Давыдова, отмечавшего, что наиболее достоверным показателем успешности операций является число пленных (т.к. убитых любой командир может насчитать сколько угодно), автор характеризует чертановский бой как безусловный успех русской кавалерии («авангардные бои, причем лоб в лоб, редко заканчивались захватом столь значительного количества пленных»). Однако в статье А. Сапожникова высказывается мнение о том, что Кутузов скорее всего не был доволен известием о произошедшем. Неуместная активность Дорохова ставила под сомнение успех маневра всей армии: ему приказали скрытно наблюдать, а он ввязался в бой. Уже на следующий день Дорохова отозвали из-под Москвы и отправили в рейд на Можайскую дорогу со всеми казачьими полками, отличившимися в чертановском бою: там его непримиримость по отношению к противнику оказалась кстати; им, в частности, был освобожден г. Верея. Под Малоярославцем Дорохов получил ранение в ногу, от последствий которого скончался в 1815 г. и в соответствии с его пожеланием был похоронен в Верее (в 1918 г. его могила была по невежеству разорена, но, как сообщается, местные церковные круги недавно ее восстановили).

Автор исследовал также списки отличившихся в бою 6 сентября, которые Дорохов представил Барклаю де Толли. Из них видно, что под его командой в этот день были Мариупольский и Сумской гусарские полки, донские полки Иловайского 11-го, Карпова 2-го, Мельникова 4-го и Сысоева 3-го. Судя по рапорту, своевременное прибытие казачьих полков под командой Иловайского 11-го решило судьбу сражения. Поэтому наибольший интерес представлял «Список офицерам донских казачьих полков под начальством полковника Иловайского 11-го состоящих, отличившимся при сражении с неприятелем 6-го числа сентября при селениях Бирюлеве, Красном и Чертанове». Все четыре донских полка принадлежали к казачьему отряду генерал-майора Карпова, входившему в состав 2-й армии.

Наидействительнейшим примером всему полку

Полком самого Иловайского командовал сотник Секретёв: «Остававшись за раскомандированием пред сим всех есаулов старшим в полку, принявши оный в свое командование по сближении к неприятелю, ударил прямо на центр эскадронов его и, после некоторого упорства смешавши и обративши в бегство, гнал, не переставая поражать, до последнего пункта погони, не давая ни минуты отдыха оному, и пресекал все покушения остановиться…». Полком Карпова 2-го командовал есаул Чернушкин, в наградном представлении которого сказано: «С двумя сотнями сего полка при всеобщем ударе, бросаясь на левый фланг, проводивший до того перестрелку с нашими драгунскими и казачьими стрелками, и несмотря на сильный ружейный и пистолетный огонь, опрокинул и разбил совершенно, пленивши до немалого числа, подавая личной храбростью пример подчиненным». В полку Мельникова 4-го наиболее отличился есаул Краснощеков: «При начальном проходе полков к селению Знаменскому, по получении приказания идти оным на неприятеля, откомандировал с партиею в 300 человек казаков в подкрепление гусарских эскадронов, производивших с неприятелем перестрелку, к коим присовокупясь, с отличным мужеством удержав сильное наступление неприятеля до прибытия полков, кидаясь многократно сам на него и поражая своеручно». Полком Сысоева 3-го командовал есаул Рыковсков: «По данному мной приказанию, принявши с полком им командуемым к правому неприятельскому флангу, мгновенно ударил на оный и врубившись сам с отважным из офицеров и нижних чинов в самые эскадроны неприятеля, смешал, гнал и бил во все продолжение побега, особенно при остановках оного у сделанной в селении Чертанове преграды на мосту чрез речку Чертановку. Быстрыми и сильными напряжениями совершенно раздавил его, будучи тем наидействительнейшим примером всему полку».

Точные данные о потерях есть только в полках регулярной кавалерии. В Мариупольском гусарском полку было убито четверо и ранено шесть нижних чинов, в Сумском гусарском полку убит поручик Тресков и один нижний чин, ранено семь. Что касается потерь у казаков, по месячным рапортам полка Карпова 2-го автору удалось установить, что в этом бою был смертельно ранен пулей в правый бок сотник Лаврен Дьяконов.

К сожалению, узнать французскую версию кавалерийского боя 6 сентября автору не удалось. Принято считать, что Наполеон только 10 сентября потребовал от маршала Мюрата отыскать потерянную русскую армию (в поисках противника Мюрат пробежал по Коломенской дороге до Бронниц, чему немало способствовала военная хитрость – на Боровском перевозе был оставлен полковник Ефремов с двумя казачьими полками, которые искусно изображали паническое отступление), и только 13 сентября ее место нахождения было установлено. Оставалось неизвестным, какие именно части французов находились 6 сентября к югу от Москвы. Автор и тут немало потрудился, изучив вражеский справочник по офицерским потерям. Оказалось, что 6(18) сентября в бою под Москвой были ранены лейтенант 2-го конно-егерского полка Вилер и шеф эскадрона 3-го конно-егерского полка Велен. Это дает основания предполагать, что авангард Дорохова столкнулся с легкой кавалерией корпуса Даву. Автор не остановился на достигнутом и проследил боевой путь этого соединения из двух бригад, находившегося под командованием бригадного генерала Жирардена д’Эменононвиля. Хотя в литературе имеются сведения о том, что 1-я бригада до 10 сентября находилась в Москве, а 2-я в составе конницы маршала Мюрата была отправлена для преследования русских по Коломенской дороге, автор отдал предпочтение рапорту Дорохова, насчитавшего четыре полка противника, и данным о французских потерях.

Какую задачу решали французы на подступах к Москве, сказать трудно, они могли заниматься заготовкой продовольствия и фуража, от нехватки которого их армия сильно страдала (эту угрозу особо подчеркивает французская историография). По средам и воскресеньям Наполеон планировал большие торговые дни в Москве, обещая обеспечивать на больших дорогах безопасность подвоза продовольствия. 6 сентября как раз выпало на воскресенье, но, как известно, местные жители не проявляли склонности к сотрудничеству с оккупационными властями, и речь скорее могла идти о самозаготовках отдельных частей, на что указывает и упомянутый выше интернет-ресурс. Сам Кутузов в том же рапорте царю, объясняя предпосылки боя, которым руководил Иловайский, полагал, что «неприятель, потеряв из виду нашу армию и оставаясь в недоумении, посылает сильные отряды на разные пункты для открытия нас». По тем или иным причинам кавалеристы Даву оказались в наших краях, и благодаря этому русские добились по сути первого успеха в Отечественной войне 1812 г.

Такой вывод может показаться преувеличением - и на Бородинском поле французы под конец дня были вынуждены отступить, в связи с чем Кутузов даже собирался на следующий день атаковать неприятеля и отказался от своих планов только после получения данных о потерях личного состава. Но в данном случае речь, по-видимому, идет о повальном бегстве разгромленных частей, преследование которых русские, вероятно, прекратили, с опозданием вспомнив о полученном приказе не приближаться к Москве больше, чем на 20 верст (что примерно соответствует расстоянию от центра до МКАД). Действительно ли французы напали на русских сами или, как можно предположить, зная порывистый характер генерала Дорохова и воодушевление русских солдат, те не особенно сдерживались, или свою роль сыграл целый комплекс обстоятельств, несомненно то, что русские одержали победу и, видимо, не слишком повредили общему делу, если еще в течение недели французы продолжали искать русскую армию и никак не могли найти.

Не велик и не мал

Чертановский бой имел не слишком большое значение (Кутузов в то же время докладывал, что за два дня «разъезды наши» привели 500 человек пленных, к тому же Дорохов, только что откомандированный под Можайск, пленил 6 офицеров и 200 рядовых), но и не совсем пустяковое – спустя месяц в Тарутине, где, как считается, был восстановлен дух армии, было взято в плен 1500 человек. Толстой вообще считал, что «после Бородинской победы французов не было ни одного не только генерального, но сколько-нибудь значительного сражения, и французская армия перестала существовать». Если учесть, что в 1812 г. в кавалерийскую дивизию входило пять полков, этот бой может быть отнесен к операциям дивизионного масштаба (с обеих сторон участвовало 10 полков), причем далеко не рядовым.

Начавшись у бывшей деревни Бирюлева (или Брилиова, как записал в рапорте Дорохов), в последние годы своего существования располагавшейся на границе районов Чертаново Южное и Чертаново Центральное на территории от нечетной стороны Варшавского шоссе почти до Чертановской улицы (в 1812 г. она была гораздо компактнее и находилась южнее Бирюлевских прудов), схватка продолжилась в деревне Красное, упоминаемой в рапорте под названием Красово (растянутой с юга на север от дома 33 до дома 21 по Чертановской улице), где все попытки врага закрепиться были сорваны; после этого французы бежали в сторону моста через речку Чертановку; то есть преследование прекратилось уже в Нагорном районе (на перекрестке с Фруктовой улицей). Таким образом, если не считать первоначального продвижения французов (на 4 версты к югу от Бирюлева, т.е. почти до МКАД), действия русских войск в глубину (считая от бирюлевских аванпостов) распространились примерно на 7 км. Ширина фронта операции, вероятно, не была особенно значительной. Если верно замечание генерала Ермолова о том, что французская конница встретила первый удар, «не допущенная построиться в порядок», то можно предположить, что события развернулись на достаточно узком фронте 1,5-2 км (тем более что на карте 1818 г. к востоку от Красного показан довольно густой лес, простиравшийся на юг как минимум до р. Городни; на западе, как и сейчас, границей служил Битцевский лес). Судя по всему, участникам боя было тесновато (в качестве примерного ориентира можно учесть, что советская тактика исходила из того, что кавалерийская дивизия обороняется на фронте от 6 до 12 км). Но это была не простая свалка, к которой часто сводились столкновения ожесточенных противников осенью 1812 г. – не случайно в рапорте Дорохова упоминается маневр полковника Иловайского, направившего казачий полк для удара по правому флангу французов через лощину (возможно, там, где находится Красный пруд у современного дома 34 по Чертановской улице; Бирюлевские пруды между 48 и 50 домом имеют слишком крутые для кавалерии склоны). И хотя главнокомандующий, как обоснованно полагает А. Сапожников, не приветствовал инициативу Дорохова, противоречившую его прямым указаниям, не стоит забывать, что Кутузов не хотел не только Тарутинского сражения, которым завершился сентябрьский марш-маневр, но даже и Бородинского, поскольку был уверен, что авантюра «великой армии» и без того обречена на провал. В то же время он, по-видимому, сердился не слишком сильно, тем более что этот бой дал повод сообщить приятное известие царю, тяжело переживавшему видимые неудачи русской армии. Разумеется, русские били французов еще при Суворове, и даже в 1812 г. это было не первое столкновение, принесшее нам удачу (тот же Мариупольский полк при отступлении от Смоленска потрепал вражескую пехоту у Валутиной горы), но все же это было событие, укрепившее боевой дух русских, и его место в истории определяется не только числом пленных.

Рассказ о Чертановском бое был бы неполон без краткой справки о некоторых его участниках, помимо казаков, безусловно, сыгравших в нем главнейшую роль. Мариупольский гусарский полк был сформирован из пикинерных Луганского и Полтавского полков в 1783 г., участвовал в битве при Аустерлице (1805 г.). В 1813 г. полк был награжден серебряными трубами, но особенно он известен тем, что в нем служила знаменитая кавалерист-девица Надежда Дурова. В 1812 г. мундиры полка имели синий цвет при желтых обшлагах. Интересно, что в статье, посвященной полку в дореволюционной военной энциклопедии бой 6 сентября не упоминается. Сумский гусарский полк был сформирован в 1765 г. из одноименного казачьего полка и существовал вплоть до революции (за подвиги 1812 г. был награжден георгиевскими трубами, а за позднейшие отличия – особенно за сражение под Лейпцигом - знаками на шапки), в 1882 г. переименован в драгунский. До 1812 г. мундиры Сумского полка имели песочно-желтый цвет при синих обшлагах и воротниках (неясно, как обстояло дело в этом отношении во время войны). К сожалению, Сумская улица и Сумской проезд в районе Чертаново Северное с этим полком никак не связаны.

Н. Голиков