ЮЗАО г. Москвы
https://uzaok.ru/

Усадьбы ближнего Подмосковья
https://uzaok.ru/viewtopic.php?f=49&t=1395
Страница 1 из 2

Автор:  Mik [ 17 дек 2011, 17:45 ]
Заголовок сообщения:  Усадьбы ближнего Подмосковья

Архангельское, музей-усадьба – в с. Архангельском, в 5 км к ЮЮЗ от г. Красногорска, на левом берегу р. Москвы.

Изображение

Изображение


Памятник русской культуры конца XVIII – начала XIX в., в который вложено много творческого труда русских крепостных умельцев. Ансамбль усадьбы составляют дворец, два флигеля, театр и парк. Известна с XVI в, но начинает усиленно обстраиваться и украшаться с начала XVIII в. князем Д.М. Голицыным, а затем князем Н.Б.Юсуповым. Усадьба строилась около 40 лет, создана по проекту французского архитектора де Герна. Проект, воплощаясь в жизнь, корректировался и дополнялся русскими крепостными архитекторами. Работали также знаменитые архитекторы Е.Д.Тюрин, С.П.Мельников, О.И.Бове, И.Д.Жуков, итальянский декоратор П.Г.Гонзага. Пышность и красота усадьбы привлекали внимание современников. Здесь бывали А.С.Пушкин, А.И.Герцен, Н.П.Огарев и многие другие деятели русской культуры. Дворец построен в классическом стиле. В усадьбе собраны картины знаменитых художников, скульптура, фарфор, хрусталь, мебель.

Усадебная библиотека насчитывала около 30 тыс. книг. Все архитектурные сооружения искусно вписаны в окружающий ландшафт. Парк состоит из двух частей – регулярного и пейзажного, террасами спускающегося в р. Москве. Украшен скульптурой.

Все Подмосковье: Географический словарь. М. 1967.

Изображение


В 1833 году Елагины и Киреевские поселились в селе Архангельском, подмосковном имении князя Юсупова. Пользуясь драгоценной картинной галерей, Авдотья Петровна много занималась в то время живописью и сделала несколько прекрасных копий с картин юсуповской галереи.

К.Д.Кавелин. Авдотья Петровна Елагина// В кн. Русское общество 30-х годов XIX в. М. 1989. С. 135-147.

Изображение


Милый Костинька… Вчера ездил с Красовым в Архангельское и ночевал там в холодной лачужке, без подушек, без постелей, потому что забыл запастись ими – под голову кулак, а под бок и так. Бродили, ездили на пароме, пачкались, любовались статуями и картинами, а больше всего – природою, которая здесь роскошна и очаровательна. Мы целый час сидели на перилах над рекою и ушли потому только, что надобно было когда-нибудь уйти… Твой Станкевич.

Из письма Н.В.Станкевича К.А.Бееру от 3 июня 1834 г.


Изображение

Когда летом он<князь Николай Борисович Юсупов> живал у себя в Архангельском и гулял по саду, куда допускались все желающие гулять, он при встрече непременно раскланяется с дамами, а ежели увидит хотя по имени ему известных, подойдет и скажет приветливое слово…
Он не знал на память всех своих имений, потому что у него были почти во всех губерниях и уездах, и я слыхала, что у него с лишком сорок тысяч душ крестьян. Когда у него спрашивали: «Что, князь, имеете вы имение в такой-то губернии и уезде?» – он отвечал: «Не знаю, надо справиться в памятной книжке». Ему приносили памятную книжку, в которой по имениям и уездам были записаны все его имения, он справлялся, и почти всегда оказывалось, что у него там было имение. Он был богат как по себе, так и по своей жене, которая, как все племянницы Потемкина-Таврического, имела несметное богатство.

Он очень любил картины, мраморы, бронзы и всякие дорогие и хорошие вещи и собрал у себя в Архангельском столько всяких ценных редкостей, что подобного собрания, говорят, ни у кого из частных лиц нет в России, разве только у Шереметева.

До Юсупова Архангельское принадлежало князю Николаю Алексеевичу Голицыну, женатому на Марье Адамовне Олсуфьевой, которая и продала это имение, смежное с Никольским, по сие время оставшееся еще за Голицыными… В Архангельском, говорят, одних картин было собрано более чем на миллион рублей ассигнациями, кроме прочего редкого и ценного. Купив имение за сто тысяч, Юсупов продал много лесу и употребил, может быть, еще в два раза столько же на постройки и украшения дома и сада. Там прекрасные оранжереи, и между померанцевыми деревьями одно такое большое и толстое (купленное, кажется, после Разумовского за три тысячи рублей ассигнациями), что другого подобного нет в России, и только большие два померанцевых дерева, находящиеся в версальской оранжерее, его превосходят. Это дерево не столько высоко, сколько удивительно по своей толщине и по обширности кроны. В прежние годы все померанцы выставлялись в Архангельском пред домом на средине двора, а этот всегда ставился в средине этой громадной клумбы; не знаю, продолжают ли и до сих пор так делать.

В саду есть дом, называемый «Каприз». Рассказывают, что в то время, когда Архангельское принадлежало еще Голицыным, муж и жена поссорились, княгиня не захотела жить в одном доме с мужем и велела выстроить для себя особый дом, который и назвала «Капризом». Особенность этого дома та, что он стоит на небольшой возвышенности, но для входа в него нет крылец со ступенями, а только отлогая дорожка, идущая покатостью к самому порогу дверей.

Рассказы бабушки. Л. 1989. С. 172-173.



Изображение

Автор:  Mik [ 17 дек 2011, 18:43 ]
Заголовок сообщения:  Усадьбы ближнего Подмосковья

Архангельское из книги: Греч А.Н.Венок усадьбам. Соловки, 1932 г.

Изображение


НЕСМОТРЯ на разросшиеся, вырвавшиеся из строгих шпалер побеги деревьев, на траву, превратившую в луга зеленые ковры, пробивающуюся между каменных плит и среди архитектурных деталей, несмотря на это, Архангельское производит торжественное впечатление своим общим видом и искусной планировкой, заметно выделяющими усадьбу по сравнению с лучшими подмосковными дворцами.

Как недавно выяснилось, автором этого исключительного ансамбля был француз—неведомый мастер-архитектор, Шевалье де-Герн (de Guerne), подписавший обнаруженные в библиотеке соседнего Никольского-Урюпина старые чертежи построек Архангельского. Загадочное имя французского художника связано теперь с усадьбой; оно объясняет определенно выраженный стиль дворца, чистейший стиль Людовика XVI, классицизм последней трети XVIII века, притом в его полном изящества проявлении, в отличие от мощной монументальности екатерининских зодчих.

Изображение


Широкая просека, открывающаяся за поворотом шоссе, параллельная въездной липовой аллее, приводит прямо к главной постройке. Издали виден круглый, украшенный сдвоенными колоннами бельведер, потом большие ворота с приземистым фронтоном, поставленные посередине подковообразных надворных построек. Долгое время при приближении к Архангельскому сливаются эти передовые архитектурные части с дворцом, и лишь дойдя до въездной арки, внезапно открывается обширный двор, с двух боковых сторон отграниченный сквозными галлереями сдвоенных тосканских колонн, красиво выделяющихся на фоне густой зелени обрамляющих мраморную группу „Менелай с трупом Патрокла". Наивно продолженные в живописи на закругленных стенах, закрывающих углы флигелей, эти галлереи с промежутками нарисованной зелени как бы маскируют оба служебных корпуса дворца.

Дворовый фасад совершенно прост; едва выдаются боковые части дома, служащие выходом на колоннады, очень неглубок и портик, скорее подъезд с четырьмя иони-колоннами и украшенным сухариками фронческими тоном.

Изображение

Узкие наличники мало разнообразят стены; однако „полочки" окон первого этажа и выемки под окнами второго дают красивую игру светотени, на которую, как мы это дальше увидим, особенно рассчитывал строитель Архангельского дворца. С этой же целью проведены им по всему зданию делящие, горизонтальные полосы, отграничивающие этажи, сочно профилированы карниз и пояски сухариков, всегда дающие очень нарядное завершение архитектурным частям. Спокойный и мало разнообразный, дворовый фасад позволяет хорошо уловить удавшиеся зодчему пропорции окон, очень высоких внизу и почти квадратных в полуэтаже над ними.

Самыми нарядными следует признать боковые фасады дворца.

Изображение


Знакомый четырехколонный портик, увенчанный, однако, просто антаблементом вместо фронтона, и здесь помещен в центре декорации. С двух сторон, как бы образуя рельефный наличник крайних окон, находим стройные, доходящие лишь до высоты второго этажа, ризолиты, поддерживающие вверху небольшие балконы. Пусть не классично здесь сочетание орденов тосканского и ионического, пусть не строго соединение на одной плоскости различных по диаметру и вышине колонн, фасад этот, с его мелкой лестницей центрального портика- и выдвинутыми пьедесталами для сторожевых львов, производит живописное впечатление своими архитектурными массами. Только что отмеченные боковые ризолиты, о двух колоннах, помещены и на крайних выступах садового фасада, благодаря чему архитектору прекрасно удается ритмическое разрешение углов здания, где сосредоточена наибольшая игра светотени.

Садовая сторона, сама по себе, почти не дает ничего нового; только посередине ее находим украшенный полуколоннами круглящийся выступ центральной как в соотношении частей, так и в деталях архитектуры, в преобладании горизонтальных линий чувствуется мелодичность стиля Людовика XVI, еще более усиливающаяся, если мысленно удалить назойливый деревянный бельведер ампирного характера, появившийся значительно позднее и нарушивший основные мотивы юсуповского дворца.

Изображение


Действительно, установленная нами горизонталь, как основной мотив Архангельской усадьбы, повторяется и дальше в парке. Тремя террасами, по примеру итальянских вилл, спускается он к обрыву над старым руслом Москва-реки, в сторону далеких, на несколько верст раскрывающихся полей и лугов. На фоне высоких лиственниц и увитых диким виноградом стен дворца отчетливо выделяются украшенные вазами балюстрады первой площадки, где прежде был цветник «Прямая дорожка», прерванная посередине кругом, с поставленной в центре его мраморной группой, приводит к лестнице, спускающейся на вторую террасу. В зеленых четырехугольниках стоят вазы на высоких пьедесталах, хорошо подобранные по своему размеру. Низкие, приземистые гермы симметрично отмечают стороны дорожек, являясь ремесленными копиями с античных статуй. Львьг и особенно удавшиеся собаки украшают перила ведущей вниз лестницы. Следующая терраса, меньшая по размерам, украшена мраморным фонтаном в виде громоздящихся друг на друга путти. Благодаря разработанной рустованными пилястрами стене, укрепляющей первую площадку, масса дворца, в сочетании с нарядными балюстрадами, лестницей и мраморными фигурами, образует продуманное целое. Продолжающаяся от лестницы дорожка обходит полукругом фонтан и приводит к сходам на большой партер, теперь превратившийся в луг. Позади узорчатых мраморных скамеек стоят отдельные фигуры Амура и Психеи. Парапет этой площадки, более широкой, чем предыдущая, во всю длину свою убран сдвоенными бюстами римских императоров; в центре прерван он сходами, наподобие гротовых парковых сооружений. Лестница в два марша расходится по сторонам рустованной стены с тремя арками, увенчанными вверху балюстрадой и бюстами. Изображения стран света во вкусе XVIII века, львы стоячие и сидящие, герои античной древности охраняют этот, очень нарядный, вход. Наружные стены „грота" украшают „греческие" и особенно интересные „египетские" гермы—обычная в конце столетия дань почти еще неведомому Европе искусству Нильской долины.

Изображение

Балюстрада второй террасы, замаскированная внизу гирляндами вьющегося дикого винограда, как бы отграничивает верхнюю, интимную часть парка. Следуя по главной оси, находим громадный луг, прежде „зеленый ковер", тянущийся почти до берега реки. Шарообразно подстриженные деревья служат фоном расставленным на равных расстояниях статуям, тогда как ровные стены высоких лип с скрытыми в них аллеями являются как бы архитектурным продолжением боковых дорожек двух верхних террас. Две колонны, в честь посещения Архангельского высокопоставленными особами того времени, хорошо намечают главную ось усадьбы; немало подчеркивают ее и фигуры наклоняющихся „сражающихся гладиаторов, дающие опорные точки при взгляде на дворец со стороны парка. Но, конечно, гораздо важнее архитектурные опорные пункты в виде двух квадратных флигелей, достойным образом заканчивающих „зеленую архитектуру" подстриженных липовых аллей. Соединенные прежде с оранжереями, где при Н. Б. Юсупове было собрано множество редчайших растений, эти два дома придают особую торжественность всей планировке Архангельской усадьбы. Более близкое рассмотрение деталей еще больше убеждает в архитектурности парка, своей широкой перспективой напоминающего Шенбрунн или Версаль. Особенно сильно сказывается геометричность в центральной части партера; но и в боковых пространствах французского сада найдем мы аллеи, пересекающиеся под прямым углом с тем или иным архитектурным украшением. В правой части парка отметим около ограды довольно поздний фонтан середины XIX в., и, особенно, прямую аллею, в верхней своей части уставленную бюстами, приводящую к памятнику Пушкина. Очень удачно изображение поэта, высеченное в мраморе, удачен и подбор выгравированных стихов из оды „К вельможе", где воспевается Архангельское и его владелец, Н. Б. Юсупов. Эта часть парка, типичная для нашего восприятия садов XVIII века, расположена на пригорке, использованном посередине для первой парковой террасы. Боскетная обвитая акациями дорожка приводит постепенно к верхней площадке сада, почти к самому дому, являясь примером приспособляемости иностранных форм к русской почве, где вместо роз или винограда скромные акации и плющ являются не менее декоративно-удачным материалом в руках умелого художника-садовода. Совершенно так же исполненные боскеты разбиты и в левой части парка, около „Каприза". Кроме этого павильона, о котором речь впереди, находим здесь еще небольшую беседку, украшенную ионическими колоннами, где помещена бронзовая фигура сидящей Екатерины II, исполненная скульптором Рашеттом.

Изображение

Устроителем Архангельского был Н. Б. Юсупов. Его облик запечатлен на чудесном портрете Лампи, где художник представил его голову с характерными крупными чертами лица, с вздернутым кверху носом и резко очерченными губами полного, чувственного рта. Он любил показать себя, и эта страсть пересиливала обычную скупость, о которой в Москве складывались целые легенды. Ему досталось от Голицыных недоделанное Архангельское, смелая до грандиозности художественная затея, ставшая не под силу строителям усадьбы. Юсупов подхватил начатое дело и закончил Архангельское. Он основал в своей подмосковной театр и фарфоровый завод, куда прямо из Севра доставлялось чудесное фарфоровое тесто. „Он пышно потухал здесь, пишет Герцен,—окруженный мраморной, рисованной и живой красотой. В его загородном доме беседовал ним Пушкин, посвятивший ему чудесное послание, и рисовал Гонзаго, которому Юсупов посвятил свой театр".

Изображение


Здание театра уцелело до сих пор, оно находится вне парковой ограды и с внешней стороны едва ли особенно примечательно. Однообразие длинных стен мало разбивает четырехколонный портик, а разросшиеся деревья скрывают довольно красивую лестницу в два марша, украшенную вазами и чугунными жирандолями для когда-то вставлявшихся сюда факелов. Главное очарование театра внутри, в его расчлененной колоннами зрительной зале с двумя ярусами лож в виде балконов и с рядом обитых голубым бархатом скамеек партера. Еще сохранились за кулисами немногие декорации, писанные Гонзаго, уцелели в своем прежнем виде маленькие комнаты—уборные для артистов, в коридорах висят еще старые левкасовые бра. Множество чертежей, специальных книг и альбомов, находящихся в библиотеке, показывают, как живо интересовала Н. Б. Юсупова его театральная затея, нашедшая свое воплощение в той драгоценнейшей игрушке, какой является сейчас единственный в стране, так хорошо сохранившийся, усадебный театр1. Недостаток места не позволяет нам остановиться на всех украшениях Архангельского парка. Его французский регулярный характер нами уже достаточно выяснен. Арка в виде руины, „римские ворота" во вкусе Гюбер Робера, как дань увлечению античными развалинами, приводят на двор, где расположены хозяйственные постройки. Здесь, на ряду с пышным недостроенным мавзолеем последних владельцев, находим старинные здания, причудливые и любопытные как, например, деревянную постройку над. воротами. Тут же, в зелени, спряталась небольшая церковная усадебка с ампирными воротами и храмом XVII в., дальше же по обрыву, вдоль прежнего берега реки, стоит в сосновом лесу каменная белая беседка, которую окрестные жители назвали „прелестный вид—и действительно, на много верст раскрывается отсюда горизонт—поля, дальний лес и далеко ушедшая от Архангельского река.

Изображение

И в правой части усадьбы, за театром были какие-то затеи. Еще видны следы дорожек и извилистых аллей. Отсюда по оврагу стекает ручей, питающих пруды, традиционно отграничивающие усадьбу и тянущиеся вдоль реки. Должно быть лесной дорогой когда-то сообщалось Архангельское с Никольским-Урюпиным, где Н. А. Голицын, еще до продажи усадьбы, построил себе, быть может „охотничий павильон, так называемый я Белый домик", архитектурную затею, необычайна тонко выисканную, исполненную, несомненно, тем же Шевалье де-Герн.
К сожалению, не сохранилось в прежнем своем виде подобное сооружение в самом Архангельском,—когда-то построенный здесь павильон «„Каприз». От «„Каприза» осталась лишь изуродованная часть одного и» поставленных под прямым углом крыльев прежнего дома и превратившаяся в беседку часть второго, с красивым кессончатым куполом. Трудно сказать, кто работал над этой постройкой—в альбоме чертежей есть план библиотеки „Каприза", подписаный Pettondi, архитектором работавшим здесь вместе с другими зодчими, между которыми был и Тромбара2.

Парк Архангельского уже приготовляет к той строгой архитектоничности, которая господствует и внутри дворца.


Изображение

Автор:  Mik [ 17 дек 2011, 18:55 ]
Заголовок сообщения:  Усадьбы ближнего Подмосковья

Архангельское из книги: Греч А.Н.Венок усадьбам. Соловки, 1932 г.(окончание)

Изображение

ДВОРЕЦ

Расписанный гризайлью ампирными венками, военной арматурой и грифонами, разделенный пилястрами, с тремя арками на внутренней стене, обрамляющими пролеты в коринфских полуколоннах, украшенный нишами с низкими печами на узких стенах—вестибюль Архангельского дома является торжественным преддверием ряда парадных дворцовых помещений. Обычный екатерининский фонарь, голубоватого стекла в бронзовом остове с подвесками украшает входной тамбур; ампирная люстра, с обручем на цепях, висит в центре комнаты; низкие скамейки не нарушающие архитектурной цельности, и несколько скульптур, связанных с общей декорировкой стен — вот все убранство передней.

Изображение

Очень уместны здесь и мраморные собаки, традиционные сторожа при входе, группы «Амур и Психея» и «Кастор и Поллукс» в углублениях печных ниш. Дверь в средней арке, по главной оси дома, ведет на лестницу, украшенную кариатидами, двумя ларшами приводящую к прихотливым, расписным беседкам, где в нише помещены алебастровые фигурки Амура (с Фальконета), перегибающего на коленях лук.

Эта затея как бы декоративной беседки характерна для эпохи: ее пример далеко не единственный—совершенно подобной является, среди прочих, увитая растениями „трельяжная" ниша столовой в Кускове.

Изображение


Столовая, сообщающаяся дверью с вестибюлем, выдержана в „египетском стиле. Живопись стен и потолка появилась здесь недавно; но надо думать, что она в общих чертах повторяет прежние контуры.

Столовая


Египетский стиль свойственен декорации и даже архитектуре конца XVIII и нач. XIX в. как один из второстепенных путей. Однако перемазанная роспись производит" здесь очень неприятное, грубое впечатление, особенно по сравнению с нетронутой старой фреской в соседней буфетной, где развертывается наивный пейзаж позади египетских колонн. С живописью в столовой плохо вяжутся четыре, благородные по своим формам, железные люстры, украшенные гирляндами мелких стеклянных подвесков, с золочеными орлами, венчающими все легкое сооружение. Столь же мало соответствует египетскому» характеру большое полотно работавшего в России и близкого Юсуповым французского художника Дойена (1726—1806),—представляющее собой довольно обычную, театрально-эффектную картину. Небольшие столики русской работы, березовые, покрытые белой краской, с золотыми звездами, еще не раз встречающиеся в Архангельском, и зеркала в рамах палисандрового дерева александровского времени—вот все, сохранившееся от прежнего времени, убранство. Столовые стулья, горки и шкапчики, где теперь размещен фарфору сравнительно недавно здесь появились. Повсюду расставленная теперь посуда когда-то была предметом домашнего обихода.

Мейсенский столовый сервиз, нимфенбургский чайный, отличающийся идеальной чистотой позолоты в виде скромной, венчающей полоски, чашки имп. фарфорового завода, поповский „Завтрак" (несколько предметов посуды на фарфоровом же подносе) александровского времени—все эти вещи дают чудесные образчики иностранного и русского фарфора. Типичность всей этой посуды значительно утрачена вне быта и обстановки, но она также характерна для вкусов вельможи XVIII века, как холодная картина Дойена, предвестника революционных увлечений античностью, как пестрый японский фарфор, кажущийся теперь безвкусным и грубоватым, но тогда являвшийся интересной игрушкой. Из восточного фарфора можно отметить лишь небольшую китайскую селадоновую вазу в виде тыквы. Несколько мраморов — фигур и бюстов, диаблонных произведений XVIII века—довершают убранство комнаты, очень разношерстной по своему стилю. Портреты Павла 1 и его жены показывают связь Архангельского с „Малым двором", о чем еще придется говорить впоследствии.


Библиотека

Противоположная столовой дверь, ведет из вестибюля в библиотеку. Шкафы красного дерева, недавно сделанные, скопированы со стоящих в Никольском-Урюпине, заключающих перевезенное туда основное, еще голицынское книжное собрание. Несколько искусственный характер этой комнаты, чувствующийся в шкафах, подчеркивается тесно расставленной мебелью красного дерева, русской работы первой трети XIX века; только люстры, подобные той, что висит в вестибюле, стоячие часы орехового дерева павловского времени и зеркало гармонируют с первоначальным замыслом комнаты, с ее ампирной росписью в медальонах.

Собственно большая часть Юсуповской библиотеки помещается над «экипажным» флигелем, где в низких шкафах хранились богатейшие и разнообразнейшие издания по всем отраслям знания, литературы и искусства до начала XIX в. В книгохранилище находится, оживленно жестикулирующая, фигура женевского философа, Ж. Ж. Руссо, сделанная в человеческий рост из папье-маше и сидящая за письменным столом.

В прежнее время зала, где теперь нижняя библиотека, носила название „Тьеполовой", в ней висела знаменитая, увезенная из Архангельского в середине XIX в., картина „Встреча Антония и Клеопатры", стояло много мраморов, частью перенесенных в столовую.
Вторая комната Гюбер Робера

Кончающий линию комнат по дворовому фасаду осьмиугольный кабинет с четырьмя декоративными панно Гюбер Робера и несколькими любопытными работами Каналетто (1697—1768), в прежнее время,. должно быть, служил „Вольером"; косвенным указанием на это является роспись стен и плафонов с пестрыми изображениями диковинных птиц, а также документальное свидетельство о наличии такого рода редкостного птичника в Архангельском. Эта затея— также вполне в духе пресыщенного, падкого до всего необычайного, утомленного вкуса XVIII столетия. От прежнего «Вольера" осталась лишь клетка посередине комнаты на красивой подставке, стиля Директории, с золочеными фигурками грифонов. Лучшим же украшением этой комнаты являются картины. С Робером и с Каналетто мог познакомиться Н. Б. Юсупов во время заграничного своего путешествия. Известно, что в Венеции Каналетто, в Риме Робер изобразили моменты из путешествия Павла 1 и его жены и таким образом вступили в соприкосновение с этими путешественниками и их свитой, где одним из первых был Н. Б. Юсупов. Среди вещей Каналетто особенно хороши „Пьяцетта" и „Канале Гранде" („Большой канал"), дающие точные, как всегда у художника, виды современной ему Венеции, с фигурами людей в их своеобразных костюмах конца XVIII столетия.
„Антиковый" зал

Следующая комната — "антиковый зал", названный так по когда-то собранным здесь произведениям античного искусства, едва ли бывшими таковыми на самом деле. Среди ряда совершенно безличных скульптурных работ, неприятно выделяющихся белизной своего мрамора, отметим лишь, действительно древний, бюст Нерона, представленного в виде Диониса, в венке из виноградных листьев, с тигровой шкурой на плече. Остальные мраморы, более позднего времени, являются, по видимому, произведениями XVIII в. Довольно посредственная копия с лежащего Гермафродита (с Бушардона), вероятно, украшала прежде какой-нибудь из уголков парка; она является несколько неуместной в комнате, где висят такие тонкие произведения французской скульптуры, как рельефы Аполлона, преследующего Дафну, и литая из бронзы «„Битва». „Античный* характер этой залы, своеобразно понятый вкусом времени, сказывается также в картинах и предметах убранства—на стенах находим многофигурную композицию школы Давида— «Разрушение Трои», написанную в несколько неприятных, коричневато-рыжих тонах, и любопытные тканые портреты Клеопатры и Антония в круглых бронзовых рамах, плоды досужей фантазии мастеров XVIII в. Так же как и в предыдущих комнатах, интересны люстры екатерининского времени в виде обручей с мелкими стеклянными подвесками, спускающиеся с разработанного кессонами, сводчатого потолка. Заслуживают также внимания резные столики, с ножками, напоминающими факелы, и небольшие каминные часы, мраморные с золоченой бронзой, французской работы эпох» Людовика XVI; мебель того же стиля является, однако, более поздним подражанием середины XIX столетия.
Первая комната Гюбер Робера

Одним из наиболее „строгих" помещений дворца представляется вторая осьмиугольная, или первая „Гюбер-Роберовская", комната, сохранившая над дверями, под потолком, характерную роспись XVIII века, сочетающую» орнаменты, исполненные гризайлью, с медальонами, где нанесены букеты пестрых цветов. Четыре первоклассных панно Г. Робера, бронзовая люстра обручем, с подвесным яблоком, и жирандоли на столах украшают комнату, так же как и стоящий в центре осьмиугольника „Одевающийся воин", работы немецкого скульптора нач. XIX в., Вольфа. Несколько не вяжется только с общим стилем кабинета мебель красного-дерева николаевской эпохи, вновь обитая кричащей шелковой материей. Из четырех панно наиболее удачным является „Уголок парка" с протекающей по нему речкой, с обелиском на первом плане и с круглым храмом слева, в глубине, где помещена статуя. В числе мелочей отметим здесь небольшую античную греческую вазу (лекану), изделия из камня бывшей императорской гранильной фабрики, среди которых выделяется сделанный наподобие надгробного монумента памятник в честь посещения Архангельского Хозрев-Мирзой в 1829 г.

"Курляндская"

Следующая комната по садовому фасаду—„ спальня герцогини Курляндской", получила свое название от сестры Н. Б. Юсупова, Евдокии Борисовны, бывшей замужем за Петром Бироном, герцогом Курляндским, после смерти жены вернувшим родственникам всю обстановку ее приданой спальни. Устроенная в Архангельском и в память сестры", Курляндская комната являлась типичной спальней дворцового характера, с пышной кроватью под балдахином, поставленной позади коринфских колонн фальшивого мрамора, поддерживающих антаблемент; соответственно колоннам разделены пилястрами и стены, выкрашенные в зеленый цвет, не совсем удачно вяжущийся с голубыми орнаментальными панно над дверями и такой же росписью на потолке. Характер спальни теперь нарушен благодаря изъятию кровати и других предметов убранства, оказавшихся подделками, заменившими прежнюю, сработанную немецкими мастерами, мебель, красиво сочетавшую голубой тон с серебром. От старой обстановки XVIII века осталось лишь простеночное зеркало и два высеребренных деревянных стенника по его сторонам. Из портретов, находящихся здесь, отметим изображение герцогини Курляндской, писанное, вероятно, крепостным (?) художником Новиковым в несколько архаичной, напоминающей петровских художников манере, копию с портрета Лампи, представляющую Н. Б. Юсупова, и портрет Елизаветы, хорошее повторение оригинала Каравакка, исполненное крепостным шереметевским живописцем, Иваном Аргуновым. Обычные для Архангельского жирандоли, бронзовая люстра, резные столики XVIII и нач. XIX в.в. дополняют убранство комнаты.

«Императорская»

За Курляндской, смежная с ней «императорская» дает снова очень типичную черту для бытового уклада усадебной обстановки. Подобные же, увешанные царскими портретами гостиные, находим мы в Кускове, Остафьевс, Андреевском и многих других местах. Среди довольно ремесленных, как обычно, копий можно отметить интересный конный портрет Александра 1 со свитой, исполненный Свебахом и Ризнером, небольшую миниатюру, представляющую его жену, работы известного Рокштуля, наконец, ряд скульптур— портретный бюст того же Александра 1, высеченный в мраморе Трискорни, полуфантастические изображения Петра 1 и Екатерины II, сработанные скульптором Альбачини (перв. полов. XIX в.), лично знакомым Н. Б. Юсупову, и, наконец, прелестную бронзовую статуэтку Павла 1, опирающегося на трость, согласно очень характерной позе, запечатленной на портрете Щукина. Тут же висит терракотовый медальон работы ученицы Фальконета, Марии Колло (1748—1821), где представлен профиль Екатерины II с лавровым венком поверх прически пышно взбитых волос, небольшой рельеф, мастерской как по лепке, так и по четкости контура, очерчивающего лицо.

Из предметов убранства наиболее интересны размещенные на камине и столах жирандоли: елисаветинские, украшенные грушевидными хрустальными подвесками, екатерининские, усыпанные мелкими стекляшками, александровские с тонкими обручами золоченой бронзы и николаевские, более измельченные и вычурные. Можно прекрасно проследить по этим образцам как менялся декоративный вкус эпохи, как постепенно выявлялась роль бронзы, самого остова, как появлялись новые цвета в стекле среднего стержня, как изменялась форма вещи, ставшей под конец симметрично округленной.

Зал

Изображение

Рядом с „императорской" находим центральный, чуть овальный, зал дворца, полукругом выступающий и полукругом врезающийся в постройку, задуманный, как обычно, в два света. Зал—одна из наиболее архитектоничных комнат дворца. Пересекаясь под прямым углом, расположены главные оси его: одна, образованная линией парадных комнат, другая—дверями, ведущими в сад и на внутреннюю лестницу; двум окнам полукруглого выступа соответствуют, на противоположной стороне, ниши с помещенными в них печами. Все эти так разнообразно исполненные пролеты между сдвоенными колоннами коринфского ордера дают арочные формы, в трех местах заполнен яые подражающей барельефам гризайлью над дверями. Антаблемент с выступающим карнизом отграничивает сделанные в своде арки второго света, которым внутри здания соответствуют люкарны хоров.

Изображение



Красиво разнообразят отделку комнаты балюстрады верхних пролетов, золотистые трофеи и орнаменты росписей между ними, наконец, плафон, из центра которого свисает громадная люстра.

Эта люстра русской работы, деревянная, позолоченная, великолепно подражающая французским бронзовым образцам.


Изображение

Подчеркивая вертикальную обработку стен, помещены в промежутках между колоннами высокие канделябры, отражающиеся в узких и длинных простеночных зеркалах.

Следующие две комнаты—„кабинет" и „спальня княгини"—наполнены большим количеством картин, остатками вывезенного из усадьбы, несмотря на запрещение Николая 1, собрания Н. Б. Юсупова.

Изображение


"Кабинет и спальня княгини"

Мы находим здесь большие и скучные композиции в роде „Жертвоприношения Авраама" или "Похищения Сабинянок" с хорошо уравновешенными, сильно жестикулирующими фигурами, написанными в духе Лебрена. Можно отметить все же, среди различных по качеству холстов, две вещи Схалькена — "Девушку, рассматривающую яйцо" и "Девушку со свечей", показывающие свойственную художнику мелочную манеру письма, с излюбленным эффектом искусственного освещения, недурные „цветы и плоды", также исполненные голландским художником XVII в., и, написанную под сильным влиянием французского искусства, небольшую картинку Ван Горна, где на фоне парка, с белеющей среди деревьев статуей, представлена молодая женщина с ребенком, к которой на костылях подходит нищий. Из итальянцев заслуживает внимания лишь довольно большая композиция, в свое время очень модного Казановы, где умело написано стадо коз в несколько растрепанной, свойственной художнику манере, и крайне любопытный "Скотный двор" — козы и птицы, очень уверенно переданные густыми мазками краски.

Интереснее всего французы—натюрмортист Прево, показанный немного суховатым „букетом цветов* (1787 г.), неизбежный Гюбер Робер со своими развалинами, маленькая жанровая сценка школы Буальи (музицирующее общество), пейзаж круга Берне с характерными для мастера, оправданными освещением костра, силуэтами рыбаков, вытягивающих сеть. Здесь же, в этой комнате, находим ряд неплохих фарфоровых статуэток, изделий Севрского завода. Очень показательны для вкуса эпохи вдохновленные античным искусством пластинки, подражающие резным камням, исполненные на заводе Веджвуд: две из них украшают стены „кабинета", третья, повторение первой, вделана в камин соседней спальни.

Сравнивая находящиеся теперь во дворце картины с свидетельствами современников, мы видим, что в Архангельском остались уже не те холсты, которые в свое время были отмечены Пушкиным в его оде „К вельможе" а также несколько позднее, Герценом. Свидетельство последнего для нас особенно интересно, т. к. некоторые виденные им вещи до сих пор находятся во дворце.

"Террорист Давид приветствовал их,— пишет он — атлетическими формами, которые он думал возродить в республике единой и нераздельной 93-го года вместе с спартанскими нравами, о привитии которых хлопотал Сен-Жюст; а за ними открылся длинный ряд изящных произведений.

Глаза разбежались, изящные образы окружали со всех сторон. Уныние сменялось смехом: святое семейство—Нидерландской таверной, Дева радости—-Вернетовским видом моря. Пышный Гвидо-Реии—Юсупов в живописи —роскошно бросает краски и формы, и украшения, чтобы прикрыть подчас бедность мысли, и суровые ВанДейка портреты, глубоко оживленные внутренним огнем, с заклейменной думой на челе, и дивная группа „Амура и Психеи" Кановы,—все это вместе оставило им воспоминание смутное, в котором едва вырезываются отдельные картины, оставшиеся, бог знает почему, также в памяти. Помнился, например, портрет молодого князя, верхом, в татарском платье; помнился портрет дочери г-жи Лебрен... Некогда было разбирать все отдельно, да, вероятно, это и невозможно: всякую галлерею надобно изучить в одиночестве и притом рассматривание ее распространить на много и много дней"3.

Последние, совершенно верные, слова Герцена позволяют нам, в беглом очерке, лишь мельком очертить наиболее интересные вещи оставшегося во дворце разрозненного картинного собрания, прежде всего свидетельствующего о вкусе времени.

Мебель в кабинете дает ряд очень красивых образчиков наборных бюро, столиков и небольших шкафчиков красного, розового и палисандрового дерева, где с искусно подобранным натуральным узором сочетается золоченая бронза накладных украшений или же белые, на голубом фоне, медальоны Ведж* вуд. Особенно интересно своей формой, своим беспокойным силуэтом, бюро маркетри, немецкой работы середины XVIII в., увенчанное разрезным фронтоном и отделанное вычурными бронзовыми арабесками.

Люстры, жирандоли и подсвечники, уже описанного выше типа, часы золоченой бронзы в виде колесницы украшают обе комнаты, до сих пор сохраняющие свой характер „женской половины", с мраморной копией стоящего в «кабинете" бушардоновского Амура, точно являющегося основным мотивом их убранства.

Из картин, висящих в спальне, отметим большое полотно Де-Куртеля—„Девушку у клавесина", произведение жившего в России французского художника, близкого семье Юсуповых, работавшего в Архангельском, оставившего, между прочим, „вид Каприза" (находится в доме Юсуповых на Мойке в Ленинграде).

„Ротариевская"

Сильно отличается от прочих помещений дворца „ротариевская" комната, названная так в силу покрывающих ее стены картин Пиетро Ротари, очень плодовитого итальянского художника, имевшего значительное влияние на развитие русской портретной живописи.

«Ротариевская» комната, более низкая, чем другие, благодаря проходящим в этой части дворца антресолям, облицована деревом и обставлена мебелью красного дерева павловского времени, которой хорошо соответствуют деревянные подсвечники и настольные часы в футляре. Скромный фонарь елисаветинского стекла свисает с потолка комнаты.
Проходная

Менее интересна проходная с тяжелой, инкрустированной мебелью под „Булль", служащая преддверием „кабинету". В этой длинной и узкой комнате выставлены в витринках редкие в России образчики изделий Севрского фарфорового завода второй половины XVIII столетия и висит несколько картин, из которых интересно отметить автопортрет заезжего немецкого художника романтической эпохи Ромбауера, изображение двух мальчиков, выдержанное в коричневатых тонах, приписанное Бронзино (1502—1572), и двух всадников работы Орловского. Среди мебели подлинной вещью «Булль» можно счесть только часы, богато орнаментированные и изукрашенные.

Последняя комната—„кабинет", убранный мебелью карельской березы, стиля ампир сочетающей светлый тон полированных гладких поверхностей с черными украшениями в виде резных грифонов.

Кабинет

Низкие книжные шкафы с расставленными по ним изделиями из камня стоят по стене против окон; застекленные витринки, хранящие разрисованные подглазурным кобальтом изделия архангельского фаянсового завода, большой письменный стол, диван и широкие рамы зеркал—все это сделано с безукоризненным вкусом и пониманием декоративного назначения вещей.

Портреты членов семьи Юсуповых, живописные и, особенно интересные, мраморные, сработанные в 60-х годах XVIII века доморощенным, вероятно крепостным, скульптором Титовым,—все это придает комнате очень интимный характер.

Из висящих здесь портретов особенно удачно по мастерскому письму изображение „неизвестного" (из семейства Разумовских?), выдержанное в серебристо-серой гамме, портреты родителей Юсупова—Бориса Григорьевича, деятеля елисаветинского времени, и жены его, Ирины Михайловны, рожденной Зиновьевой, где оба представлены в преклонных летах неизвестным русским мастером, быть может, И. Аргуновым.

Из младшего поколения Юсуповых отметим принадлежащий кисти французского художника портрет ничем не замечательного Б. Н. Юсупова, вывезшего из Архангельского в Петербург, в дом на Мойке картинную галлерею и чуть было не разорившего усадьбу, если бы не царское повеление, прекратившее дальнейшее опустошение. Его сын Николай Борисович изображен около рояля в небрежной позе, в красочном костюме 50-х годов. Много эффектнее этого портрета изображение красавицы Зинаиды Ивановны Юсуповой, представленной в голубом с кружевом платье с короной поверх пышно причесанных волос.

Наш очерк был бы не полон, если бы мы не упомянули о довольно своеобразном, устроенном в Архангельском, экипажном музее (в дворовом флигеле). И с художественной, и с бытовой стороны интересно проследить развитие форм от раззолоченной, украшенной резьбой кареты XVIII в. или подвешенного на ремнях „дормеза" для дальних путешествий, вплоть до экипажа середины прошлого столетия. И эти старые коляски, подобно уже упоминавшейся верхней библиотеке, внутреннему виду театра или небольшим комнаткам крепостной челяди, расскажут гораздо больше о быте, гораздо лучше позволят уловить дух жизни в юсуповской подмосковной, чем залы и парадные комнаты Дворца или регулярные партеры парка холодно-вылощенные и не овеянные тем жилым духом, который можно найти еще в „интимных" частях усадьбы.

Автор:  octavia [ 17 дек 2011, 19:02 ]
Заголовок сообщения:  Усадьбы ближнего Подмосковья

СПАСИБО!

Автор:  О.Йе! [ 17 дек 2011, 19:04 ]
Заголовок сообщения:  Усадьбы ближнего Подмосковья

у меня тоже фотки есть)

Автор:  Mik [ 17 дек 2011, 19:08 ]
Заголовок сообщения:  Усадьбы ближнего Подмосковья

Выкладывай! Сейчас поставлю книгу С.А.Торопова про Архангельское 1928 г. Накидай в нее фотографий! :)

Автор:  Mik [ 17 дек 2011, 19:18 ]
Заголовок сообщения:  Усадьбы ближнего Подмосковья

Торопов С.А. АРХАНГЕЛЬСКОЕ. М., 1928

Издание Управления музеями—усадьбами
и музеями—монастырями Главнауки НКП


\
Печатается по постановлению
Ученого Совета Управления музеями-усадьбами
и музеями-монастырями.

И. о. Ученого Секретаря К. Сивков. Август 1927.

Гублит № 1214 (Вологда).

Тираж 1000 Типография Полиграфтреста «Сев. Печ.».


Прошлое «Архангельского»


Изображение


Архангельское — старая усадьба и имеет большую историю.

В сведениях о наиболее старой постройке, до сих пор сохранившейся, церкви,—читаем, что оно известно уже как вотчина с 1584 года, когда оно принадлежало двум вотчинникам—Уполоцкому и Рязанцеву. В 1623 году оно значится за Киреевскими и одним из Уполоцких.В 1646г.— за боярином Ф.И. Шереметевым, а в 1678 году — за боярином князем Я. Н. Одоевским, построившим, повидимому, существующую церковь. От Одоевского оно перешло с 1681 года к его зятю, кн. М. Я. Черкасскому. Наконец, в 1703 г. документы называют его владельцем знаменитого Д. М. Голицына, одного из просвещенных и культурных людей своего времени, бывавшего за границей и глубоко интересовавшегося политическими вопросами. С его времени можно считать начало культурного роста Архангельского. До этого сведения о самой усадьбе крайне скудны и сбивчивы.

Как известно, Д. М. Голицын, выставляя кандидатуру на престол Анны Иоанновны, герцогини Курляндской, впервые выдвинул мысль о конституции и вырабатывал ее план, потерпевший, однако, полное крушение. Затея конституционно-аристократической русской монархии провалилась, и Д. М. сначала был выслан в Архангельскою, а затем заточен в Шлиссельбург, где и умер в 1737 году. Вот эти несколько лет вынужденною пребывания Голицына в Архангельском и создали начало его культурной истории1.

Обычно старые дворы вотчинников находились недалеко от церкви. Так было и в Архангельском. Еще при кн. Д. М. Голицыне «на селе» были старые деревянные хоромы с очень несложным убранством светлиц. На дворе располагались службы, поварни, ледники, амбары, житницы и т. п. Все это было обычным в дворянской усадьбе XVII и начала ХУШ веков. Необычны в ней лишь две оранжереи большого размера стеклянными рамами и полным «садовым заводом», т. е. со всеми необходимыми инструментами. В этих оранжереях зимовали редкие «заморские травы» и деревья. Довольно редкие насаждения имелись и в саду, расположенном против оранжерей. Заведывал псом этим садовый мастер-специалист с помощниками. Кроме других служб, были еще ткацкие избы и пильная мельница. Но новый быт начала XVIII века требовал уж иного жилья; старое становилось мало удобным, и Д. М. строит новые хоромы с тридцатью покоями, с залой и камином. Здесь были уже две печи из китайских изразцов, дубовые резные панели по стенам и обои-«шпалеры», писанные на холсте красками. Было, конечно, много предметов обстановки и европейского дела: зеркала, персоны (портреты), люстры, ларцы, фигуры (скульптура и т. п.). Они в это время уже широко бытовали в домах тогдашней знати. Против хором заведен был сад большой площади (190х150 с.) с «прошпективными» дорогами (прямыми аллеями) и «партирами» (партерами), усаженными яблонями и грушами. Остались, конечно, и оранжереи. В другой своей подмосковной—Богородском на Пахре, Д. М. около больших хором также разбил большой сад, передняя стена ограды которого была украшена каменными воротами и четырьмя каменными статуями. В саду же стояло нечто в роде беседки, имелся цветник и тоже «инжерея» (оранжерея)2.

Интересно отметить, что в хоромах Д. М. Голицына в Архангельском была обширная библиотека—до 6000 книг. Это опять совершенно новое явление в дворянском быту начала XVIII века. Книги в этой библиотеке были главным образом иностранные (на латинском, голландском, английском, немецком и др. языках). По содержанию — это обширные трактаты на религиозные, философские, исторические и политические темы. Имелись также книги по садоводству, архитектуре, домоводству и сельскому хозяйству,—собранные, очевидно, как справочники при создании хозяйственных и архитектурно-художественных затей усадьбы.

Таким образом, уже в половине XVlII века Архангельское было дворянской «подмосковной» достигшей уровня большой культуры.

После Д. М. Голицына усадьбой владел его сын А. Д., а затем его внук Н. А., с которого начинается новый период истории усадьбы. Он уже не довольствуется дедовскими начинаниями и берется за огромное дело созидания новой усадьбы, закончить которое ему однако не приш-лось.Он умирает в 1809 г., и нуждавшаяся в средствах его жена, Мария Адамовна, оставляет за гобою лишь соседнее старое Никольское-Урюпино, оканчивает там большой дом и переносит туда жизнь семьи, а Архангельское продает в 1810 г. богатейшему из вельмож того времени—Н.Б.Юсупову, нашедшему строившуюся усадьбу как нельзя более подходящей для воплощения под Москвой своей мечты о виллах тогдашней Италии и Франции с их прекрасной архитектурой, очаровательными интерьерами и дивными садами.

Очень интересные сведения о покупке и достройке Архангельского дает Е. П. Янькова в «Рассказах бабушки». «Юсупов,—говорит она, — продал много лесу и употребил, может быть, еще в два раза столько же на постройки и украшения дома и сада». Но и сделанное и начатое Н. А. Голицыным к этому времени было, очевидно, настолько интересно, что осматривавшая имение тоже для покупки сестра Е. П. Яньковой—Вяземская нашла, что оно «слишком для них великолепно» и «требует больших расходов для поддержки». Для Юсупова, его затем купившего, это была, по ее выражению, «игрушка и забава». И, действительно, Н. Б. Юсупов силами лучших архитекторов и декораторов того времени завершил то дело, которое начал его предшественник кн. Голицын, и придал Архангельскому тот облик, который оно сохраняло и сохраняет почти неизменно до настоящего времени. Его нельзя назвать создателем Архангельского, потому что можно считать несомненным, что и дом был построен и парк распланирован до него. Но богатым художественным содержанием наполнил Архангельское именно князь Николай Борисович.

Юсуповы, князья татарского происхождения, принадлежали к видной и богатой аристократической фамилии, богатство которой сложилось главным образом пожалованиями и отчасти (я XVIII в.) благодаря приобретениям. Эти пожалования Юсуповым давались по разным поводам, по разным случаям; не последнюю роль тут играло их уменье приладиться к обстоятельствам.

Князь Н. Б. Юсупов

Кн. Н. Б. дослужился до высоких чинов: был действительным тайным советником, сенатором, президентом Мануфактур-Коллегии, министром Уделов, членом Государственного Совета и на трех коронациях был главным церемониймейстером. Началась его служба по обычаю того времени рано: младенцем был он записан в лейб-гвардии конный полк, семи лет был уже корнетом, 16 лет поступил па действительную службу подпоручиком, а в 20 лет был поручиком; но военная слава, видимо, нисколько ею не прельщала: он вышел в отставку и в 1772 году отправился за границу. Здесь четыре года, между прочим, он провел в Лейдене, где занимался правом, историей, древними языками а, кроме того, физикой и химией. Путешествуя потом по Франции, Англии, Италии и др. странам, он завел знакомство с Вольтером, Дидро, Бомарше. Через 10 лет он вернулся в Россию, по почти сейчас же отправился вновь за границу в свите наследника престола Павла; но путешествие еще нс было закончено, как он получил назначение посланником в Италию, в Турин, к Сардинскому двору. Будучи дипломатом и не плохо исполняя различные дипломатические поручения, он в то же время занимался покупкой произведений искусства по заказу как пмп. Екатерины для Эрмитажа, так и по поручению Павла. Делая эти закупки для императри-пы и наследника, он не мало закупал и для себя. Он несомненно обладал большим худо-жественным вкусом, знаниями в области искусства. Обладая общительным характером, он завел во время пребывания за границей многочисленные знакомства, которые помогли ему в деле приобретения памятников искусства.

Богатства Юсуповых.


Деятельность Юсуповых и князя Николая Борисовича в частности интересна, однако, и в другом отношении. В этой деятельности довольно ярко выявился тот экономический процесс, который переживала Россия в то время, процесс перехода к промышленному капитализму. Дворянство переставало быть уже только землевладельческим классом, оно все больше и больше в течение 18 столетия втягивается в торговые и промышленные предприятия.

Отец кн. Н. Б., Борис Григорьевич, учившийся тоже за границей, во Франции, был президентом Мануфактур-Коллегии и занимался вопросами улучшения выделки русского сукна. От имп. Елизаветы в 1757 г. он получил к вечное потомственное владение казенную суконную фабрику в селе Ряшках, Прилукского уезда, Полтавской губернии, со всем оборудованием, мастеровыми, и приписанными к ней селами, крестьянами, строениями и проч., а также ссуду в 10.000 руб. без %% на 10 лет. Эта Ряшковская фабрика оставалась потом долго во владении его наследников. При передачи этой фабрики кн. Б. Г., в селе Ряшках числилось 1855 душ обоего пола: на фабрике было 342 человека. Прибыли эта фабрика давала до 3.000 рублей в год. В 1791 г. здесь вырабатывалось уже до 64.000 аршин сукна (см. названный выше очерк К. В. Сивкова).

Кн. Н. Б. по возвращении из-за границы был назначен директором императорских театров, а потом президентом Мануфактур-Коллегии.

В 1792 году он получил в управление стеклянный завод на Неве, принадлежавший ранее Потемкину и купленный в казну, а затем фарфоровый завод и также шпалерную мануфактуру. Наконец, при Павле он стал заведывать Эрмитажем и Департаментом Уделов. В 1803 году Н. Б. берет в аренду в потомственное содержание текстильную казенную фабрику в селе Купавне Богородского уезда, Московской губ., которую он обеспечил казенными заказами точно так же, как была обеспечена фабрика в Ряшках. Купавинская фабрика имела два отдела—шелковый и суконный. Рабочих на ней было до 700 чел.; армейского сукна поставлялось до 50.000 аршин в год; по особому заказу делались сукна для двора.

Этим, однако, не ограничивались промышленные предприятия Юсуповых. В Курской и Полтавской губ. у них были суконные фабрики; в сл. Ракитной, Курской губ., кн. Н. Б. была основана коверная и каразейная фабрики, селитренный завод, затем и селе Горенках, под Москвой, — сукновальня, а в Астрахани — рыбные промыслы.

Земельные родовые владения Юсуповых были расположены в 15 губерниях; кроме того, Николай Борисович получил в приданое за женой имения в пяти губерниях, да благоприобретенные были у него в трех губерниях. Население этих имений к концу его жизни превышало 31.000 душ мужского пола. В Московской губ. ему принадлежало сравнительно немного: около 1.400 душ мужского пола. Число дворовых у Юсупова к концу его жизни было свыше 500 чел.. в том числе в Архангельском было 247. Содержание всех этих дворовых стоило свыше 22.000 руб. в год; в том числе денежного жалованья им выплачивалось только около 6.000 руб., харчевых выдавалось 4.500 руб. и за провиант, которого нс хватало из своих «степных» вотчин, платилось около 12.000 руб. Как и большинство дворян, Юсуповы жили не по средствам; около половины числа всех крепостных, которые значились за кн. Н. Б. по 7-й ревизии, было заложено в Государственном заемном банке за 2 млн. рублей.

По смерти Николая Борисовича в 1831 г. осталось наличными при всех его громадных доходах, при всех его громадных земельных владениях лишь 27.496 руб. а долгов оказалось 2.342.546 р.

Вышеизложенное делает понятными те широкие возможности, какие имел Н. Б. Юсупов в устроении новой усадьбы.

Наследник Н. Б. Юсупова — его сын Б. Н. Юсупов никогда не живал подолгу в Архангельском.

....«Он был очень скуп и начал было многое оттуда вывозить в свой петербургский дом, но Николай 1, «помнивший, что такое Архангельское, велел сказать князю, чтобы он Архангельское не опустошал»3. Однако, он все же успел вывезти почти все лучшие вещи картинной галлереи на Мойку в СПБ.

Автор:  Mik [ 17 дек 2011, 19:21 ]
Заголовок сообщения:  Усадьбы ближнего Подмосковья

Торопов С.А. АРХАНГЕЛЬСКОЕ. М., 1928 (продолжение)

Въезд в усадьбу.



Пройдя через деревню Гольево, шоссе вступает в бывшее владение Юсуповых и скоро влево от дороги, в глубине широкой аллеи-проезда, видны вдали главные въездные ворота в усадьбу и бельведер се дворца. Эта аллея была главным парадным въездом в усадьбу с дороги. Об этом говорит очень парадная композиция самых ворот, сделанная уже Н. Б. Юсуповым в 1817 г.4. Красивый торжественный портик с аркой-проездом под ним и интересными вывезенными Юсуповым из Парижа железными воротами5 вводит посетителя на строгую песчаную гладь парадного двора, с круглым газоном и скульптурной группой посредине6.

В дни былых празднеств этот двор заполнялся пышными каретами. Вверху, по бокам въездной арки, изображения «Слав», «гризалью»—живописью, подражающей рельефной лепке, долго бытовавшей в русском декоративном искусстве конца XVIII и начала XIX века и имевшей самодовлеющие художественные достоинства.

Парадный двор.


Изображение

Карре парадного двора образуется фасадом самого дворца и служебных корпусов, Г-образных по плану, соединенных сквозными колоннадами переходных галлерей. Эти гадлереи между колоннами одновременно и утилитарны, как крытый проход, соединяюший дом со службами, и декоративны, представляя излюбленный в то время прекрасный архитектурный мотив. Его повторили (хотя и позже) даже на круглых заворотах стены живописно. Создавание живописных иллюзий, дополняющих реальную архитектуру,—также один из характерных приемов архитектуры XVIII и начала XIX века. Упомянутые служебные корпуса, примыкающие к теперешним воротам и колоннадам, были построены еще Н. А. Голицыным одноэтажными и включали в себе кухню, службы к ней и домашний театр. Н. Б. Юсупов перенес в верхний надстроенный уже им этаж правого корпуса большую ценнейшую библиотеку, частью оставшуюся от Голицыных, в большинстве же собранную им самим. Во время покупки Архангельского было отдельное деревянное здание библиотеки, крытое тесом. Н. Б. задумал построить новое здание библиотеки в три этажа, справа от главного дома. Имеются две сметы, из которых одна подписана архитектором Тюриным и датирована 1823 г. Но почему-то постройка не была выполнена.

В арках-въездах на служебные дворики, такие же парижские ампирные решетки ворот, да и самые полукруглые стены двориков были пристроены почти одновременно с воротами.

Фасад Большого дома.


Дворовый фасад дворца очень строг и торжественен. В нем прекрасно выражен парадный вход и деление на парадный и жилой этажи. Стиль фасада, как и стиль всего здания, — Екатерининский классицизм7 с сильным французским акцентом.

Садовый фасад, с выступом в виде полуротонды, вмещающий в себе половину парадного овального зала, несколько интимнее дворового и беседочным мотивом полуротонды как бы сливается с архитектурой парка. Очень хороши п боковые фасады с их нагущенным архитектурным рельефом. Интересно отметить, что все стороны дворца изобилуют выходами. Это как-то особенно сливает интерьеры дворца с воздушным объемом парка и указывает на их объединение во время торжественных балов и гуляний, и еще более подчеркивает назначение дома-дворца.

Характерные изваяния мраморных львов украшают устои лестничных сходов. Их трактовка, в гранево-плоскостной манере с особым схематизмом, порожденным техникой рубки очень твёрдого камня, — подражание древне-египетской п вошла в Европе в употребление после Египетской экспедиции Наполеона I, став типичной для стиля империи (ампир).

Изображение


Постройка Большого дома.

Изображение

Каков был вид дома при покупке его Юсуповым? Из описи 1810 года, составленной при продаже, видно, что он к этому времени был уже покрыт железной крышей, но в нем еще имелось много неотделанных комнат. Самый фасад, как показали обследования, был или окрашен в красный цвет «под кирпич» с разделкой швов, или даже оставался в кирпиче. Но его основной архитектурный остов с деталями уже был окончен; выполнены карниз, колонны, портики и колонный ритм на выходящем в сад полуциркуле зала. Автором его, судя по чертежам; хранившимся еще недавно в Никольском-Урюпине (Голицыных), и сходству их с существующим в натуре,—можно считать французского зодчего Ш. де-Герна. По крайней мере, им в 1780 г. подписаны планы и разрез дома, наиболее близкие к тому, что мы теперь видим8. Приведем здесь полностью их подпись. Она сделана по-французски и в переводе читается так: «компанован и рисован де-Герном— архитектором в 1780 г.». Совершенно ясно, что этот проект и был выполнен с некоторыми всегда обычными в периоде работ изменениями. Но имя этого архитектора в литературе до сих пор остается неизвестным. Он, очевидно, строил Голицыным и т. н. «Белый домик» в Никольском-Урюпине, который есть, повидимому, его произведение. Его национальность оправдывает несколько французский характер и планировки и архитектуры дворца. Из вышесказанного ясно, что Н. Б. Юсупову пришлось доделывать здание и внутри и снаружи. Но изменившиеся архитектурные вкусы и мода и ряд несчастий, пережитых постройкой, не сохранили нам ее старого облика. Прежде всего построенный, видимо, не совсем по проекту, достроенный Юсуповым с иным уже подходом, дом пострадал сильно в 1812 году от взбунтовавшихся при французах крестьян усадьбы, ибо в 1813—14 г. мы видим значительный ремонт его. После этого необходимого ремонта в 1815—18 годах Юсупов начинает уже свое строительство, и эти годы можно считать (как показывают исследования К. В. Сивкова) годами окончательного оформления Архангельского: закончено центральное здание усадьбы; на дворце делается бельведер, наносится второй этаж на угловые корпуса, и разрыв между ними заполняется портиком, с аркой ворот; заканчиваются интерьеры.

Изображение

Бельведер на дворце, по проектам, предполагался в виде открытой площадки над куполом зола. Но едва ли он был сделан, ибо на чердаке дома имеются стены бывших когда-то верхних световых фонарей. Постройку бельведера в 1817 году можно объяснить желанием придать зданию особую торжественность и впечатляющий силуэт, а также дать специальное место для наслаждения очаровательной панорамой окрестностей. Но недолго стоял только что оконченный дворец. В конце 1819 года в Архангельском случился очень большой пожар. О нем рассказывается в письмах А. Я. Булгакова к брату из Москвы от 28 января 1820 года. — «Юсупов повесил нос», — пишет он. — «Славное Архангельское сгорело от неосторожности людей, а другие говорят — от скупости, потому что для убережения картин и более — дров ведено было топить галлерею стружками, а от стружек до пепла долго ли. Картины и библиотека только частью спасены; первые вырезывали из рамок, кидали из окон, а книги будут депареллированы. У славной группы Кановы Amour et Psyche разбиты руки и ноги. Вот тебе и производство в антики»9.

Изображение


Сохранились документы10, из которых ясно видно, какой большой ремонт пришлось вновь произвести Юсупову после пожара. Все кровли, стропила, бельведер, потолки и полы, оконные рамы, оштукатурка и живопись плафонов и стен—были сделаны вновь. В «Рассказах Бабушки» Янькова говорит: «В Архангельском есть очень большая библиотека, занимающая весь второй этаж дома, несколько больших комнат». Если и Булгаков говорит: «библиотека только частью спасена»; — хочется думать, что действительное местонахождение библиотеки было во втором этаже дома, а в пристройку она перенесена позже, временно, до постройки нового здания. И, действительно, в документах она часто называется «временной».

Просматривая «Книгу по строению Архангельского Дома», ясно видно, какое огромное количество самых разнородных строительных материалов свозилось в 1820 году в усадьбу. Архитекторский помощник Александров неотлучно следит за постройкой. Фасад здания был поврежден сравнительно мало, но и его частично штукатурили и сменяли лепные украшения.

Но зато интерьеры сделаны все заново Однако, всматриваясь в детали лепных украшений, видишь в них моменты еще Екатерининского стиля. Все, конечно, сгореть не могло и в 1820 году восстанавливали несомненно по оставшимся фрагментам более раннего убранства. В записи расходов показаны суммы на содержание двух живописцев—Куртеля и Колумбия. Первый жил в России и был близок семье Юсуповых, а художественное имя второго мало известно11. Эти художники вновь расписывали плафоны и стены. Судя по тому же документу, больше работал второй. После 1820 года был ряд ремонтов, уже мало нарушивших архитектуру дома.

Таким образом, отделка интерьеров сделана вся вновь в 1820 году.

Изображение

Парадные сени.


Войдем внутрь дворпа. Первое помещение—вестибюль (парадные сени) в своей отделке хранит ту же серьезность. Стены разбиты пилястрами на отдельные панно, заполненные проходами в аванзал, окнами и пышными дверями в боковые помещения. Два камина — пьедестала, украшенные скульптурой, предназначались не столько для обогревания комнаты, сколько для гулявших или прибывавших гостей. На плафоне, над дверями и арками— одноцветная роспись под скульптуру «гризаль», очень часто служившая изысканно-тонким украшением помещений. По идее—это, сначала, замена дорого стоившей скульптуры. Но затем, имея свои интересные декоративные возможности, эта техника была оценена по достоинству архитекторами - декораторами и долго бытовала в русских дворцах и усадьбах. Спокойная гамма окрасок еще более усиливает впечатление сдержанности и торжественности. Вся отделка и люстра из левкаса (особый род мастики) характерны для стиля, называемого «московский ампир» или иначе «Александровский классицизм», в московской трактовке12.

Зал.


Еще из вестибюля вы видите чудесные дали и пейзаж парко, но особенно красив этот альянс сада и интерьера, когда вы входите в великолепный овальный зал, одно из наиболее «архитектонических» помещений дворца. Из этого центра вы видите направо и налево ряд парадных комнат, а впереди и сзади от себя—дали парка и сквозь въездные ворота— чудесную перспективу лесной аллеи-въезда. Такая центральность зала очень типична для приемов планировки того времени и создает ряд прекрасных эффектов. Богатые коринфские колонны, расставленные попарно и соединенные строго украшенным карнизом, несут большой, красиво отделанный свод. Внизу свода ряд арок, открывающихся в круговую галлерею жилого этажа,—«хоры». На них обычно помещался во время бала крепостной или «вольный» оркестр. Они могут считаться характернейшей принадлежностью и украшением парадных зал тогдашних дворянских домов. Очень хороша расцветка зала: желтый искусственный мрамор колонн и золотая «гризалью на своде и между арками над карнизом прекрасно резонировала на оранжевый свет свечей; создавая при вечернем освещении необычайный колористический эффект. Искусственный мрамор или «штукко» нельзя рассматривать, как замену дорого стоившего настоящего. Это необычайно гибкий в руках виртуоза - мастера декоративный материал; применяя его, добивались иногда тонких эффектов украшения. Огромная левкасная люстра 20-х годов царственно парит под куполом, необыкновенно удачно заполняя объем зала. Архитектоника зала почти такая же и на проекте де-Герна. Она удержана и после пожара, но, конечно, отделка ее уже частично принадлежит Александровскому классицизму (1820 г.). Меблировка таких зал обычно состояла из банкеток и диванов, приуроченных в расстановке к архитектуре помещений. Конечно, были еще и осветительные приборы: зеркала на стенах отражали их свет, повторяя блестящий фейерверк бала.

От вестибюля, расходясь в обе стороны, идут вокруг центральной темной части дома и сходятся вновь у зала анфилады парадных комнат различных наименований согласно с этикетом и ролью их в обшем плановом распорядке. Жилые интимные помещения были обычно вверху или в какой-либо боковой части дома. Однако на плане де-Герна еще почти все залы показаны жилыми.

Парадная столовая.


Сначала войдем в зал—влево из вестибюля. Это парадная столовая— совершенно необходимое помещение, особенно при больших и пышных празднествах в усадьбе. Но облик этой комнаты, которой отдали много внимания последние владельцы—люди, мало понимавшие в искусстве, во многом изменился.

Сильно и плохо поновлена живопись и внесен ряд безобразных вещей меблировки, в ней не бытовавших. Все это отчасти скрыло доподлинно красивое, когда-то несомненно бывшее здесь. Несколько вещей, зеркала и чудесные люстры напоминают еще о нем. Здесь были и хоры для оркестра и под ними буфетная с закрытым проемом в зал, сохранившая старую не поновленную фресковую роспись.

Библиотека.


Перейдя обратно через вестибюль, вступаем в библиотечный зал, непременную принадлежность почти каждой старой усадьбы. Вельможи и бары интересовались книгой и ее собиранием по-разному. Одни—за совесть, действительно побуждаемые стремлением к развитию и образованию, черпая из книг ответы на все волновавшие их вопросы. Другие—за страх, боясь прослыть невеждами в глазах соседей и сослуживцев,—собирали бессистемно все, что попало. Н. Б. Юсупов может быть назван представителем первых. Европейски образованный, имевший среди друзей выдающихся людей своего времени, живший подолгу за границей,— он, конечно, знал и высоко ценил книгу. Но его грандиозная библиотека помещалась или во втором этаже дворца, или в отдельном здании. Нынешняя же—была парадной комнатой, называвшейся «Тьеполовой» за имевшиеся в ней несколько вещей одного из последних великих мастеров венецианской школы Дж. Батт. Тьеполо (1696—1770). Шкафы нынешней библиотеки новые и скопированы со шкафов старой библиотеки Никольского-Урюпина. Мебель комнаты крайне тесно расставлена и имеет много новых вещей. Все это делает комнату впредь до ее реставрации мало примечательной, потерявшей совершенно свою прежнюю прелесть.

Комната Гюбер Робера.

Комната, в которую мы войдем из библиотеки, и ей отвечающая в другом конце наполнены и сейчас блестящими вещами знаменитого певца классических руин—художника-сентименталиста, француза Гюбер Робера (1733—1808). Произведения этого виртуоза ценились крайне дорого и с увлечением собирались. Здесь имеются характерные образцы его волшебной кисти в виде восьми больших полотен, чудесных по колориту и рисунку, купленных у мастера в Париже. И в других залах до сих пор еще остались интереснейшие произведения живописи из этого большого собрания. Кроме вывоза в СПБ, многое вовсе погибло еще раньше в 1812 г. и в пожар 1819 г., о котором было уже упомянуто. Но много интересного и ценного есть еще и теперь в чудесных задах дворца.

Антиковый зал.

Между «Роберовскими комнатами»—«Антиковый зал», также имеющий хорошие памятники былых художественных культур. Эпоха любования античным миром, эпоха его своеобразной раставрации в жизни ХVIII и первой половины XIX века сделала собирание памятников классической древности страстью магнатов того времени. Античные вещи старательно выискивали в Италии и вообще за границей. Большой спрос даже был причиной появления подделок, иногда таких, что их трудно было принять за таковые. «И. Б. Юсупов в бытность свою за границей вошел в сношения с отличнейшими живописцами его времени. Грез, Ангелика Кауфман, де-Гро и другие, были в числе их. Знаменитый Канова питал к нему искреннее дружество. В течение тридцати лет князь составил значительную галлерею и различные собрания предметов искусства: бронзы, фарфора, мрамора античного и современного, камей и др.)). Так описывает его собрание биограф Юсупова. Покупая не только для себя, но и для двора, он перезнакомился с лучшими европейскими антикварами. Результатом этого знакомства были антики его собрания; и их небольшая часть здесь, в «Антиковом зале». Нужно оговориться, что тогда антиками называли не только античные древности, но и новые произведения живописи на античные сюжеты. Этот зал и вмешает в себе многое интересное из этих увлечений.

Здесь есть и настоящая античная скульптура, и картины выдающихся живописцев-классиков той эпохи, и вышивки, подражающие классическим, да и самая архитектура зала с ее «гризальной» росписью характерна для русского классицизма 20-х годов XIX века. Хороша в нем и мебель конца ХУШ века с замечательной по рисунку материей обивки, и две больших хрустальных люстры в стиле Екатерининского времени, и каминные часы, и многое другое.

Как уже было сказано, интимные комнаты были чаще вверху. Там было и теплее, и уютнее. Там можно было больше чувствовать себя свободным от угнетений этикета. Но все же и в парадных нижних залах были комнаты интимного назначения.

Парадная спальня.



Следующая комната—«голубая с серебром», так назыв. «спальня герцогини Курляндской», представляет типичную парадную спальню. Парадная кровать ставилась обычно к внутренней стене. Спали лицом к свету, ногами к окнам. Колонны отделяли спальный альков от остальной комнаты. «В головах» кровати, по сторонам ее обычно небольшие двери в уборную-гардероб. Над кроватью часто спускался с потолка нарядный балдахин. Эта комната едва ли служила настоящей спальней и была обставлена Юсуповым вещами, оставшимися после сестры его Е. Б. Юсуповой, им очень любимой и ставшей жертвой политических интриг Екатерины II. Она была выдана ею за герцога Курляндского Петра Бирона. Брак этот был несчастен, и Юсупова скончалась после шестилетнего супружества, в 1780 году. Портрет Юсуповой, работы крепостного художника Новикова, здесь висящий, напоминает нам облик этой несчастной женщины. Интересны портрет Н. Б. Юсупова (копия с Лампи), парадная кровать—характерная по отделке, и другие вещи.


Императорскии зал.



Следующая комната, так назыв. «Императорский зал», также очень типична для замков старых магнатов. Родовая знать того времени всячески старалась считать начало своей родословной от одного корня с царями и императорами. Высокие должности, занимаемые ею в государстве, создавали большие возможности стать в близкие отношения с самодержцем и его домом. Многие были с ним даже в родственных отношениях и были обязаны своим возвышением и богатствами тому или иному правителю, часто их посещавшему. Огромное честолюбие и иногда чувство признательности заставляли как-то выявить, показать всем эту близость к миродержцам. Отсюда непременное собирание портретов царей и императоров, не только в крупных, но и в небольших подмосковных и даже в далеких усадьбах. Н. Б. Юсупов был представителем старого рода, издавна служившего осторожно и умно самодержцам, и сам служил за свою долгую жизнь (он умер 80 лет) 4-м монархам, занимая очень высокие должности. Поэтому вовсе не неожиданным является в ансамбле интерьеров «Императорский зал»13. В нем собраны частью подлинники, в большинстве же копии портретов царей и бронзовая и мраморная скульптура на те же темы. Особенно ценны: большой конный групповый портрет Александра 1 со свитой—работы Свебаха и Ризнера14, портрет-миниатюра его жены—работы Рокштуля (1764—1824) (известного мастера миниатюриста), бронзовая статуэтка Павла 1 (в позе портрета Щукина) и терракотовый медальон работы известной художницы, ученицы Фальконета, Марии Камго (1748—1821). Прекрасны и многие предметы обстановки зала. Архитектура его не блестяща: обычного скромного профиля карниз, гладкие стены и гризаль на плафоне. Но эта простота еще лучше контрастирует с изяществом обстановки и убранства.

Б. кабинет и спальня.


В следующих двух залах теперь, большая часть картин, оставшихся от старого собрания Н. Б. Юсупова. Здесь еще есть недурные голландцы, французы и итальянцы. Сюжеты их картин характеризуют в большинстве случаев то же любование классическим миром. И земля и небо в них как бы насыщены счастьем созерцания прекрасной природы. Даже эпизоды тяжелой, суровой борьбы человека с природой умеют они освещать каким-то особенным светом радости бытия. Вновь прекрасные руины Робера, очень хорошие вещи школы Нетшера15, для нее типичные и в сюжете и в колорите, характерный Прево с красивым букетом цветов, и еще много интересных полотен.

В этих залах есть замечательные вещи и среди мебели, например, бюро в стиле Рокайль, немецкой работы, украшенное деревянной мозаикой (маркетри) и бронзой, — вещь очень выразительная для этого жеманного стиля. Ряд столиков и шкафчиков из красивого, драгоценного дерева с бронзой же и некоторые другие вещи. Очень типичны п красивы люстры, жирандоли и подсвечники конца XVIII и нач. XIX в. Они представляют в композиции изысканнейшее соединение упругого и тонкого бронзового остова с цветным стеклом, оформленным в виде античных сосудов. Все это осыпано алмазным дождем граненого хрусталя повешенного на тонкие нити. Трепетное пламя свечей многократно дробилось в вибрировавших прозрачнейших кристаллах хрусталя, вылетая из люстры роскошным цветным фейерверком. Это один из примеров глубокого учета старым мастером-композитором всех возможностей в решении поставленной ему задачи.

Как истый эпикуреец, Н. Б. Юсупов любил красоту жизни, любил все, что делает жизнь наслаждениям.
«Ты понял жизни цель, счастливый человек,
Для жизни ты живешь»,

говорит о нем А. С. Пушкин в своей замечательной оде «К Вельможе», ему посвященной. К тому же его время характеризуется, как эпоха сентиментализма, — восприятием вещей чувством. Чувство любви с его радостями и красота женщины были особенно частыми сюжетами в искусстве той эпохи. Современники между прочим характеризуют Юсупова и как великого «женолюбца». У него в деревенском его доме была одна комната, где находилось, говорят, собрание трехсот портретов всех тех красавиц, благорасположением которых он пользовался16».

Комната Ротари.



Комната Ротари (бывшая спальня), названная так по имени известного художника-сентименталиста графа Пьетро Ротари (1707—1762), работавшего в России с 1757 по 1762 г., вся увешанная вещами этого мастера, есть как бы конкретное подтверждение только что высказанных замечаний. Прекрасный, своеобразный колорит художника и большое уменье угождать изображениями вкусам жеманно-сентиментальной эпохи создали ему большое имя и большой спрос на его вещи. Его виртуозная работоспособность дала ему возможность создать огромное количество вещей, и несомненно, что его мастерство не осталось без влияния на искусство русского портрета.

Здесь, кроме того, есть мебель, характерная для эпохи Павла 1, с особым лаконизмом оформления, особой изящной монументальной простотой.

Проходная.


В следующей «Проходной» комнате интересен фарфор и часы в стиле «Будь» XIX в. (так назывался по имени французского мастера17 особый стиль мебели в формах барокко, а в отделке пышно, иногда до надоедливости инкрустированной слоновой костью, черепахой, металлами, перламутром и деревом. Фон инкрустации обычно черный).

Кабинет.


Последняя комната этой анфилады — «кабинет Н. Б. Юсупова», с хорошей мебелью корельской березы. Этот материал ко времени Юсупова сделался одним из очень употребительных для предметов художественной меблировки. Прекрасная игра волокон с красивым своеобразным узором, глубокий насыщенный золотой цвет древесины, высокая полировка, ею принимаемая, и крепость дерева— вот качества, широко его прославившие. Оно необычайно декоративно. Мастер извлекал из его свойств небывалые эффекты. Рисунок мебели очень хорошего мастера и тоже весьма типичен для первой четверти XIX в. Это то же преклонение перед формами классического мира. В этих креслах, стульях, столах, рамах зеркал — чувствуешь въявь заветы далекой ушедшей Греции II Рима. Конечно, их композиция — ответ на новые запросы жизни и результат очень долгой бытовой эволюции формы. Превосходна ручная вышивка «гладью») шелками на обивке мебели, пересаженная, правда, на другой фон.

Ряд портретов представителей рода глядит на вас со стен комнаты.

Интересны фарфор и фаянс. Одним из увлечений Юсупова было производство красивых вещей быта. Он, например, устроил в Архангельском в начале XIX в. под руководством хороших мастеров — русских и иностранцев, расписывание «белых», т. е. готовых фарфоровых вещей, завода Гарднера и м. б. иностранных фабрик. О самой формовке из массы документы, вопреки установившемуся с давних по мнению, ничего не упоминают. Вещи с клеймом «Архангельское» крайне редки. Их дарили только на память -близким людям и высочайшим особам. Расписывался также и фаянс, здесь прекрасно представленный значительным количеством предметов. Вся комната необычайно интимна и представляет редкий пример сочетания строгой пышности и уюта. Но все же она не изначальна и имела раньше другое назначение.

Эти последние три помещения значительно ниже. Причина этого—введение лишнего среднего этажа в этой половине дворца, сделанное из желания соединить жилье в одной части дома и поместить часть многочисленной комнатной прислуги.

Этим заканчиваем осмотр нижних аппартаментов.

Необходимо заметить, что на плане де-Герна, очень сходном с теперешним расположением комнат,—все они почти показаны жилыми. Голицын начал строить большой жилой дом со всеми удобствами, как и надлежало хозяину родовой вотчины. Юсупов заканчивает его во многом уже, как парадный показной дворец, оставляя себе для жилья сравнительно небольшую часть. Большой, богатый вельможа—он имел несколько замечательных жилых домов. Архангельское было летней его виллой-дачей,— где к тому же он мог бывать не часто и не подолгу.

Здесь он встретил лишь «закат» жизни. ...
«Так вихорь дел забыв для муз и неги праздной,
В тени порфирных бань и мраморных палат,
Вельможи римские встречали свой закат»...

говорит о Юсупове А. С. Пушкин.

Верхний этаж.



Над нижним парадным этажом сеть еще жилой этаж с очень приятными, совершенно простыми объемами комнат, — уставленными хорошей мебелью — б. ч. Николаевской эпохи. В этот интимный верхний этаж ведут из аванзала (следующего за вестибюлем) две лестницы, необыкновенно умело сделанные. Они торжественны и в то же время до очарования уютны. Их ступени завертывают за расписанную под трельяж ажурную беседочку со спрятавшимся в ней, в тени виноградных лоз, шаловливым амуром. Резко уменьшающаяся ширина лестницы прекрасно маскируется этим приемом. Это, один из лучших архитектурных фокусов дворца. Лестницы эти кончаются на втором этаже в особом вестибюле, освещаемом сверху через окна и воронку бельведера. Отсюда входы в комнаты и на хоры зала-ротонды.

Если нижние залы имеют много выходов в парк, то в верхних комнатах им почти везде отвечают выходы на балконы. Из двух же крайних они идут на кровли колонных галлерей и по ним слева — во «временную» библиотеку, а справа — служебный корпус. Из этого же верхнего вестибюля идет лестница в бельведер, с которого открываются очаровательные виды на парадный двор, парк, окрестности и даже Москву. И без того высокое место усадьбы делает это понятным. Это послужило несомненно одной из причин устройства бельведера на кровле здания.

После осмотра дворца понятными становятся и другие строки прекрасной оды.
«... Ступив за твой порог,
Я вдруг переношусь во дни Екатерины.
Книгохранилища, кумиры и картины
И стройные сады свидетельствуют мне,
Что благосклонствуешь ты музам в тишине
Что ими в праздности ты дышишь благородной».

Все в этом дворце невольно располагало вельможу «для муз и неги праздной».

Изображение

Автор:  Mik [ 17 дек 2011, 19:23 ]
Заголовок сообщения:  Усадьбы ближнего Подмосковья

Торопов С.А. АРХАНГЕЛЬСКОЕ. М., 1928 (окончание)

Изображение


Парк.


Осмотрим теперь те «стройные сады», о которых так восторженно вспоминал Пушкин.

Архангельское имеет прекрасный парк;, один из лучших среди других подмосковных усадеб, довольно полно выявляющий идеалы паркового искусства эпохи.

Что может быть прекраснее природы! Но XVIII век любил нарядить и природу. Он находил ее или мало убранной и слишком простой, или хотел разрушить ее однообразие, или, наконец, слить ее с произведениями человеческого гения и работать над ней так же, как он работал над мрамором, над картиной и над зданием. Нужно было разредить чащи леса или, наоборот, засадить поляны, провести удобные для ходьбы и красивые для глаза аллеи и создать моста для отдыха и прикрытия от дождя и солнца. Хотелось разнообразить самые формы растении, силуэт и движение их сучьев. Нужны были и овраги, и горы, и зеркало прудов, и томное журчанье ручья. Вдали, среди зеленых перспектив, мечтали видеть античные храмы и античную скульптуру. Влюблялись в бесконечный бег прямых аллей и бархат зеленых ковров. Совмещение этих желаний создало те удивительные сады и парки Италии и Франции, которые служили затем образцом садового искусства в Европе. Весь XVIII в. и начало XIX века во всей Европе идут под знаком глубокого подражания Франции и всему французскому. Россия отличалась этим в особенности. Знаменитые, единственные сады Версаля18 невольно вспоминались нашим вельможам, благоговевшим перед всем французским и бывавшим в очаровательной резиденции. Всячески хотелось создать в своих усадьбах хоть что-либо напоминавшее о чуде Ленотра. И «двор», и вельможи, строившие новые усадьбы, мечтали только о Версале, и не только петербургские, но даже далекие от Москвы усадебные парки (Ярополец—Чернышевых;, разбиваются с мыслью повторить красоты его.

Изображение

«Пример двора священ вельможам богачам;
Во всех родилась страсть изящная к садам:
В «Архангельском» сады, чертоги и аллеи,
Как бы творение могущей некой Феи,
За диво бы почли и в Англии самой»...

Эти интереснейшие строки, говорящие и об импульсе этих «садовых» увлечений и в частности о прелестях Архангельского, написаны французом Делилем в целой его поэме «Сады и искусство украшать пейзажи», написанной в 1782 г.

Но великолепны и сады Италии. Во время пребывания там Юсупова многие из них лишь сооружались. Они, очевидно, произвели на него сильное впечатление, ибо архангельский парк значительно больше итальянский, нежели французский. Одно привлекало, — другое было еще модным и принятым. Да и условия местности (сравнительно крутой спуск к реке и отсутствие нужных площадей), и мастера итальянцы—все здесь сложилось в пользу итальянского парка.

В чертежах по постройкам Архангельского имеются «профили» проекта террас парка, подписанные Тромбарой19. В библиотеке Никольского-Урюпина до сих пор еще сохраняется чертеж колонны, увенчанной статуей, — той самой, что есть на чертеже профиля. Как видно, Тромбара строил Голицыным. И идея этого зодчего легла в основу действительно исполненного.

Если французские сады имели равнинный характер и изобиловали большими пространствами партеров, длинными широкими и прямыми аллеями, то сады вилл Италии, страны по преимуществу холмистой, разбивались большею частью на целом ряде террас, ступенями шедших по склону холмов. Обилие горных ручьев давало возможность устроить красивые водяные каскады и фонтаны. Для них характерен еще и замкнутый, тесный план. Наличие настоящих скал из туфа или травертина позволяло как нельзя лучше устраивать в них искусственные пещеры - гроты, в тени которых журчали струи фонтанов. Красоты этих садов, конечно, произвели сильное, незабываемое впечатление на русского мецената. К тому же за время своей службы в Италии он успел к ним привыкнуть и их полюбить.

Изображение

Устраивал здесь на родине свои сады, он не забывал и чопорных композиций Франции, и необыкновенной интимности садов Италии. Последние как будто больше пленили его воображение. II, действительно, в садах Архангельского Больше вспоминаешь о прекрасных виллах Вечного города.

Н. Б. Юсупов купил Архангельское в самый разгар работ по его устройству; прерванных смертью Голицына, и террасы были сделаны частью yже при нем, но имели в основе проекты Тромбары. Действительно, детали его чертежей несколько напоминают многие из осушествленных затей.

Не без влияния на планировку парка остался и гений Гонзаго, знаменитого декоратора, тоже итальянца, приглашенного Н. Б. Юсуповым работать и Россию. Около 1793 года он принимал деятельное участие в убранстве парка в Павловске для вел. кн. Павла — будущего императора, и позже мог быть приглашен для советов в Архангельское.

Планировка парка стоила больших средств и трудов. Правда, террасы были вызваны желанием использовать естественный склон места к Москве-реке. Топография места как бы сама подсказывала итальянское решение. Но для образования террас произведены были огромные земляные работы. Для упора террас понадобились мощные подпорные стены. Все эти трудности преодолены, и перед нами сейчас результат этой давней большой победы.

Парк представляет огромный четырехугольник, ограниченный дорогами, дворцом и обрывом к старому руслу Москвы-реки. Разница высот площадки дома и начала обрыва разбита террасами. Возвышенное положение парка открывает изумительный пейзаж далей на мною верст. Площадь верхней террасы с двух сторон ограждена аллеями вековых лиственниц—одного из благороднейших парковых насаждений. Края ее газонов были засажены розами, и ее обычно называли— розариум. Ее центр занимает отличная мраморная группа-копия: Геркулес, задушающий Антея, уравновешенная двумя большими вазами. От ниже лежащей террасы она ограждена балюстрадой с вазами на столбах. Лестница в центре переводит нас на вторую, узкую террасу с фонтаном, скульптурами и замечательной балюстрадой, сплошь украшенной мраморными бюстами очень хорошей работы. Это превосходные образцы специально парковой декоративной скульптуры, во множестве наполнявшей архитектурные сады XVIII и начала XIX века. Все они преимущественно итальянской работы и изображают или цезарей, или полулегендарные существа греческого и римского мира. Схематизм их линий, нагущение складок ткани, прекрасный силуэт—все это достоинства декоративной скульптуры.

Изображение



И силуэт, и игра света нарочито рассчитаны на далекую четкость этих украшений. По пышной лестнице уставленной скульптурами, спускаемся в «партер», середину которого занимает огромный зеленый ковер, огражденный с двух сторон шарообразно стрижеными липами и ритмичным рядом скульптур. «Партер»—характерный момент в разбивке старого парка и представляет обычно очень большое пространство среди аллей и боскетов, назначение которого— разредить парк и создать возможность любоваться перспективами и зданий и парка. Площади «партеров» обычно представляют или цветники или газоны, или, наконец, зеркало воды с фонтаном посредине, окаймленное красивыми скульптурными бортами. Большой партер Архангельского сделан в виде большого, зеленого газона и очень характерен. Он открывает замечательную перспективу дворпа и далей в архитектурном разрыве оранжерейных корпусов.

Зеленые стены идущих по бокам аллей архитектурно соединяют и carre дворца и центральные партеры парка, с замыкающими всю композицию по верху берега оранжерейными корпусами. Последние в настоящее время, после ряда переделок и повреждений, не имеют вида оранжерей. Один корпус (сгоревший) лишь недавно утратил свой оранжерейный характер. На плане 1818 года они значатся как: «Лавровая и Лимонная оранжереи с флигелями». На старой картине, изображающей архангельский ансамбль, хранящейся в музее, прекрасно видны их грандиозные стеклянные стены. Как сказано уже, Архангельское еще при Д. М. Голицыне имело оранжереи с редкими тогда растениями. Позже, при Юсупове оранжереи его славились, как исключительные по величине и богатейшие по количеству редчайших и крупных экземпляров растений. О них довольно часто упоминают современники.

Оранжереи—необходимые здания в усадьбах с садами. Их архитектурный облик, сделанный большими мастерами, часто великолепен. Море стекла и легкие колонны дают большой простор фантазии архитекторов.

Фасад оранжерейных корпусов, обращенный внутрь парка, строгой и сильно итальянизированной архитектуры, прекрасно связан с партером и как бы замыкает всю композицию.

Их постройка начата Голицыным и закончена Юсуповым.

И прорыв, и партер, и террасы с их дорожками, и дворец, и парадный двор, и въездные ворота—пронизываются одной общей осью, начинающейся с шоссе и уходящей в беспредельные дали. По обе ее стороны парк одинаков: каждой детали слева—соответствует такая же справа. Это основной закон разбивки так называемых регулярных садов XVIII века. Так назывались садовые планировки, разбитые длинными, перпендикулярно идущими аллеями на ряд прямоугольных пространств—партеров или боскетов, окруженных насаждениями, стрижеными или в виде непрерывных зеленых стен, или в виде затейливых геометрических фигур, иногда очень сложных. Особый геомстризм линий, господство прямой и симметрии—вот закон построения регулярных садов, как уже было указано. Особенно замечательны они во Франции. Их стиль окончательно был выработан знаменитым Ленотром. Фонтаны—непременная принадлежность садов, в Архангельском немногочисленны. Лучший из них—Розовый павильон, в стороне от большого партера.

Изображение

Ряд архитектурных затей — всякого рода беседок, Эрмитажей, храмов, гротов, галлерей, руин, трельяжей обычно наполняли эти сады. Их назначение различно. Их цель одна: сделать парк прекрасным. Белея там и здесь в прозрачной тени аллей, они—и места отдыха, и места прекрасных воспоминаний, и благоговейных поклонений. Всем известны характерные их названия. Всем известны они и до сих пор, доживающие в наших старых парках. В Архангельском их несколько.

В конце главной поперечной аллеи нижнего партера — храм-целла, посвященный Екатерине II. В нем и статуя божества — Екатерина в образе богини правосудия (бронза работы видного работавшего в России скульптора Доминика Рашетта (1744—1809). Это дар Н. Б. Юсупова священной для него памяти императрицы. Архитектура его сделана, вероятно, также упомянутым Е. Тюриным в 15—20 годах XIX века. Далее, среди зелени боскетов так назыв. «Чайный Домик», входивший в состав ансамбля «Каприза». Маленький дворец, с этим интересным названием, существовал и был построен будто бы по капризу М. А. Голицыной, непременно пожелавшей строить дворец и себе. Это скорее «дом уединения», — постройка, часто практиковавшаяся в усадьбах. Дом уединения — это место, где человек мог, наконец, остаться сам с собой, где он мог свободно двигаться, свободно дышать, свободно мыслить и говорить. Но мало что осталось от этого ансамбля. На старых планах 1818 и 1829 г.г. ансамбль состоит из двух построек, поставленных под прямым углом одна к другой. Старый вид одной из них мы имеем.

Но теперешнее двух-этажнос здание с колоннами переделано, из бывшего одноэтажным и строенным несомненно, судя по чертежу, тем же де-Горном, — в двухэтажное, — Тюриным. Ничего не осталось и внутри. Лишь чудесный «Чайный Домик», судя по надписи на старом чертеже, бывшая библиотека этого дамского дворца — Каприза, доныно удивляет своим прекрасным интерьером. Является ли это здание самостоятельным, или лишь центром другого, сказать трудно, но его наружная архитектоника говорит лишь 38 то, что боковые его части, могли быть лишь легкого трельяжного характера, ибо монументальное редко уничтожалось. Его внутреннее убранство—тончайшая архитектурная выдумка. Кессонированный купол великолепен и по композиции и по выполнению. Внимательность исполнителей доходит до необычайных тонкостей. В угловых плафонах за колоннами— небо с порхающими в его лазури пестрыми бабочками—один из примеров этого тонкого мастерства. Все в его убранстве и в его далеком от утилитарности плане говорит о той же красивой беспечной жизни и наслаждениях. Недалеко от этих зданий—трельяж, легкая деревянная клетчатая изгородь с такими же беседками по углам, обвитыми, как и изгородь, вьющимися растениями. Несколько раз возобновленный, он тем не менее интересен, ибо несомненно удержал прием старого оформления. Под именем трельяжа известны эффектнейшие легкие решетчатые стены и иногда целые крупные павильоны, убранные вьющимися растениями. Их происхождение очень древнее. Они составляли выдающееся по эффекту убранство парков XVIII в. В Архангельском сохранился еще очаровательный трельяжный коридор, подводящий к боковому фасаду дворца. Он, конечно, тоже не старый, но повторяет старую затею. Был когда-то еще трельяж у главных въездных ворот, но он давно уже уничтожен, и сохранились лишь его чертежи.

Пересечения аллей обычно отмечались или фонтанами, или обелисками и колоннами. Этот архитектурный мотив — наследие классики. Образцы отдельно стоящих колонн даются почти во всех старых книгах по отделке парков. Они оформляются сообразно с назначением. Мы здесь увидим триумфальные, исторические, астрономические, погребальные, гидравлические, трельяжные и многие иные типы декоративных колонн. Колонны Архангельского—исторические. Они увековечивают моменты посещений усадьбы высочайшими особами. Орлы вверху колонн говорят об этом. Но скрытая цель их установки—опять то же желание дать прекрасные декорации цеитров аллей и обогатить перспектины парка, нарушая архитектурными вкраплениями его зеленое однообразие.

Около левого оранжерейного корпуса есть еще одна интереснейшая затея. Это так назыв. «руинные ворота»,—результат восторгов сентиментальной эпохи перед ушедшими чарами классики. Их мастером можно считать Компорсзи (1747—1831), известного московского архитектора, работавшего в Архангельском.

Они воспроизводят якобы одну из действительных руин Рима. В те времена большинство последних скрылось почти до половины в накоплявшуюся веками насыпь. Их верхние части обычно разрушены и временем и людьми. И то и другое учтено в архитектуре этой арки. Она тоже наполовину в земле, и будто бы временем разрушен ее прекрасный карниз. Это одна из великолепных и монументальных затей, осуществленных Юсуповым.

Множество прекрасных ваз и скульптур рассеяно на огромной площади парка, обнесенного длинной оградой с интересными, немного испорченными столбами и воротами. Хороша по композиции наружная железная изгородь.

Изображение


Театр.


Как большинство вельмож того времени, Юсупов увлекался театром и тонко понимал искусство театра. Екатерина в 1791 году поручает Н. Б. управление императорскими театрами: «театр обновился и усовершенствовался при князе», — пишет его жизнеописатель. С 1792 года он переводит на службу дирекции театров знаменитого, уже упоминавшегося, Гонзаго, который написал ему декорации для московского театра, перевезенные затем в Архангельское, хранящиеся на здешней сцене. Они иконографически несомненно принадлежат ему.

Сравнительно слабое выполнение их можно вполне объяснить тем, что эта работа по его картонам (сына его пли помощников). Кроме того, мы не знаем его мастерства в натуре. Великолепны лишь его эскизы. Насколько он сам участвовал всегда своей рукой в исполнении, — мы совершенно не знаем. Участие в процессе работы помощников, конечно, совершенно необходимо и нам известно. Мастеру обычно принадлежат эскизы и последние удары кисти.

Театр в Архангельском прекрасно сохранился. Его проект20, сделанный Гонзаго, почти целиком воспроизведен в натуре и представляет простое, строгое снаружи здание, необыкновенно удачно разрешенное внутри. Лучшее здесь—зрительный зал, расчлененный колоннами монументального ордера, с двумя этажами лож за ними. Несмотря на крайне малые размеры, зал кажется большим и торжестненным. Вестибюль-фойе перед залом представляет большое, гармоничных пропорций, помещение, когда-то убранное хорошими гобеленами. Ряд интересных левкасных бра до сих пор сохраняется на его стенах. За сценой—небольшие помещения для артистов в два этажа с лестницей. На самой сцене сохранилось совершенно все старое устройство: и колосники, и лестницы, и мостки, и приспособления для освещения. Сохранились и упомянутые декорации. Выстроен театр в 1817—1818 годах XIX в. По крайней мере в «Ведомостях по конторе села Архангельского» за эти годы имеются расходы на материалы по его постройке. Выстроил его в натуре тот же Евгр. Тюрин, —на это указывает стилистика его выполнения. Во всяком случае театр Архангельского—интереснейший памятник театральной архитектуры первой четверти XIX века.

Церковь.


Тем же Евгр. Тюриным построены в 20-х годах церковные ворота.

Сохранился их проект с надписью: «План и фасад святых ворот, прожектированных из колон Познякова21 дому в село Архангельское.
Прожектировал Тюрин». В натуре они сделаны несколько иначе, но все же очень интересны. Рядом с воротами над оврагом интересен флигель «с башней». Он значится таким еще на плане 1818 года. Не уцелела только башня, крайне характерная для эпохи начала XIX века. Башня была раньше часовой; кругом нее располагались служебные постройки. У ее входов стояли интересные скульптуры,—может быть, еще из старого сада Голицыных. Их фрагменты до сих пор остаются около здания.

Тем же Тюриным или его помощником по его чертежу могли быть сделаны и церковная ограда с двумя башнями и воротами в ней. Особенно хороши ворота и башни, представляющие интересную передачу каменных форм в дереве, очень приятные в своих пропорциях и в своем лаконизме. Есть чертеж этой ограды какого-то крайне неопытного мастера, вероятно, одного из крепостных помощников Тюрина в 1815—16 г.г. Этому же времени, вероятно, принадлежит п колокольня церкви, исполненная каким-то Мельниковым, может быть под руководством того же Тюрина.

Уцелела еще очень интересная «Миловида», беседка на обрыве над бывшей Москвой-рекой. Такие здания часто ставились в тех пунктах парка, с которых открывались красивые виды на парк и окрестности. Они делались в виде круглых колонных античных храмов, или прямоугольные открытые или огражденные стенами. Сама постройка, часто прекрасная по формам и силуэту, была великолепным украшением парка. Здесь она еще очень хорошо сохранилась и довольно своеобразна по формам.

Здесь же обращает внимание здание усыпальницы Юсуповых. Оно совсем новое. Построено в 1912—14 г.г. известным московским архитектором Р. И. Клейном и представляет пример построений архитектора-эклектика в модном тогда стиле Палладио.

Крайне неудачен средний портик, сходы, основной куб церкви и ее детали.

Исчезнувшие сооружения


Рассматривая старые планы усадьбы, видим еще целый ряд интересных по назначению мест, ныне совершенно исчезнувших. Так, на плане 1818 г. указывается невдалеке от дороги в Воронки «Аполлонова роща» с звездообразной планировкой и круглой центральной площадкой с пьедесталом для статуи (м. б. Аполлона). Указывается место «Хрустального завода», «амбар, вмещающий паровую машину», «пильная мельница», «Зверинец», «Соломенная беседка» и несколько других.

В экспликации на плане 1829 года читаем: «Мекка», «Храм», «Роща Магомета», «Зверинец для ламов» и масса других уже служебных зданий, показынающих, что за период с 1818 по 1829 год усадьба обстроилась, имела огромное хозяйство и маccy всевозможных удобств.

После смерти Н. Б. Юсупова в 1831 г. Архангельское постепенно опустошается. В нем уже ничего вновь не строится. Исчезают многие затеи Юсупова. Исчезает и лик старою регулярного парка.

Имеются в продаже:


Бюджет Шереметевых. (1708 - 1910). Очерк В. К. Станюковича. С 2 диагр. и табл. Ц 25 к

Кусково. Очерк К. В. Сивкова. С 3 рис. Ц. 29 к.

«Штат с. Кускова» (l786 г.). Очерк К. В. Сивкова. Цепа 15 к.

Покровское-Стрешнево. Очерк К. В. Сивкова. С 3 рис. Ц. 20 к.

Останкино. Очерк К. П. Анисимова и Г. А. Новицкого. С 4 рис. Ц. 30 к.

Остафьево Очерк с 4 рис. Ц. 20 к.

Усадьбы Московской губернии. (Опыт библиографического yказателя). Сост. П. М. Картавцов Ц. 70 к.

Симонов монастырь. Очерк С. А. Тороппова и В.И. Троицкого. С 2 рис. Ц. 25 к.

Печатается:


Музей-собор Василия блаженного. Очерк с рис.


Примечания

1 См. очерк К.В.Сивкова, «Архангельское», литогр. изд., М. 1926 г.

2 Опыты изучения русских древностеп и истории, исследования, описания и критические статьи И. Забелина. Часть II. Издание Солдатенкова. Москва. 1873. Стр. 330—337.

3 См. «Рассказы Бабушки». Д. Б лагов о. СПБ. 1885, стр. 231—233.

4 Возможно, известным московским архитектором Е.Д. Тюриным (1792—1870 г.г.), много работавшим для Ютупова по Экспедиции Кремлевских Строений.

5 Композиция решетки крайне характерна для французского стиля Империи, эпохи Персье и Фонтена.

6 Изображает Менелая, выносящего из битвы труп Патрокла (оба—герои Троянской воины).

7 Это был стиль, имевший в основе архитектуру древнего Рима, особенно и своеобразно разработанный во 2-й половине XVIII в. во Франции, а в России применявшийся в конце этого века.

8 Есть еще другой проект трехэтажного дворца, со сходной плановой разбивкой в делениях выступами, какого-то другого автора. Очевидно, один из эскизов.

9 См. «Русский Архив», 1900 г., кн. Ill, стр. 328.

10 «Книга по строению Архангельского Большого Дома». 1820 г. (в Библиотеке Архангельского).

11 Известно, что его фамилия была—Коломби.

12 В Москве широкое строительство после 1812 г., проводившееся сильно израсходовавшимся барством, строившим часто вторые, после петербургских, «гнезда» создало необычайно простой, уютный и изысканный, жизненный по масштабу, оттенок этого «стиля».

13 Правда, назначение этой комнаты здесь, Архангельском, менялось. Мы говорим о ней как о почти необходимой и ансамбле того времени.

14 Свебах (1769—1820)—франя.художник спеаиалпст по батальным и охотничьим сюжетам. Работ, в России. Ризнер (1767—1828) - франп. художник-портретист. Работ. в России.

15 Нетшер Каспар (1639—-1684)—знаменитый жанровый живописец, родом немец, но работал в Голландии.

16 Рассказы Бабушки. Д. Благов о. Стр. 226.

17 Будь, Шарль Андре, франц. мебельн. мастер-художник (1642-1732).

18 Версаль—знаменитый старый дворец, резиденция французских королей, с огромным, замечательным парком, находится в 17 клм. от Парижа. Строился с 1627 по 1710 г. виднейшими французскими архитекторами и садоводами, главным образом гениальным Ленотром (1613—1700).

19 Джакомо Тромбара—академик архитектуры. Приехал в Россию вместе с Кваренги в 1789 году. Довольно много строил русским магнатам.

20 Копия с него хранится в театр, музее им. Бахрушина.

21 Дом в Москве на Никитскои, купл. Юсуповым у Познякова и переделанный.

Автор:  О.Йе! [ 18 дек 2011, 22:07 ]
Заголовок сообщения:  Усадьбы ближнего Подмосковья

Изображение
вот собсно схема усадьбы

а это - стилизованная фотка коллонады со стороны гостевого дома
Изображение

Автор:  Mik [ 18 дек 2011, 22:11 ]
Заголовок сообщения:  Усадьбы ближнего Подмосковья

"Коллонада" - это вообще то церковь, правда ее не успели освятить до 1917 г.


Еще штришок: Архангельское в 1812 г.!


Наполеоновские солдаты побывали во дворце и в парке, оставив после себя разбитые стекла, снесенные колонны, вздыбленный, а местами просто уничтоженный паркет, разорванные ковры и картины. «Во многих рамах стекла перебиты, - жаловался в отчете юсуповский управляющий, не сумевший уберечь хозяйское добро, - а иные двери и рамы изломаны, полы во многих комнатах подняты, словом сказать, как взойти в дом и взглянуть на все с чувством, то надобно ужаснуться». Убытки в самом деле были огромны.

Однако большую часть их причинили не вражеские солдаты, а свои же крестьяне, которые хозяйничали в усадьбе после ухода французов: «Неприятельская партия стояла долго, но вышла; по выходе оных все крестьяне соединились, забунтовали, потом господский хлеб разделили между собой. Больше картины попортили, у одной, что в столовой, угол оторвали на аршин, а иные употребили в дело, бабы в котлах отпаривали краску и шили мешки… Зеркала в золотых трюмах и пилястры перебили в мелкие части…».

Трудно обвинить невежественных, оголодавших людей в варварстве, но многие из них воспользовались бегством хозяев не самым праведным образом. Так, в одной из усадеб Юсупова мужики разорили его кожевенный завод, едва не убив попа и дьяка своей же церкви. И раньше, и после того бунты в Архангельском случались не раз, и вообще в документах отмечалось, что «народ буйствует много».

Автор:  Сергей_ [ 20 дек 2011, 00:21 ]
Заголовок сообщения:  Усадьбы ближнего Подмосковья

Друзья, а сделайте обзор про Валуево. Это рядом с нами, теперь уже в черте города рядом с Московским

Автор:  Mik [ 20 дек 2011, 00:29 ]
Заголовок сообщения:  Усадьбы ближнего Подмосковья

Валуево, бывшая усадьба – на р. Ликовке, в 9 км к Ю от ст. Внуково Киевского направления.

Основана в 1-й четверти XVII в. дьяком Г.Л.Валуевым, затем принадлежала М. Мещерскому и его роду, в начале XVIII в. – П.А.Толстому, с 1742 г. – генералу Д.А.Шепелеву и его семье. Интересна тем, что включает все элементы, характерные для усадебного комплекса. Ее строителем был известный библиофил и археолог А.И.Мусин-Пушкин. Весь ансамбль выдержан в стиле позднего классицизма, кроме круглых башен, построенных в национально- романтическом стиле 1830-х гг. Сохранились двухэтажный дом с бельведером, соединенный галереями с двумя флигелями, конный и скотный дворы (в виде каре), два флигеля у въездных ворот, ограда с воротами и башнями, старый пейзажный парк, в котором находятся «Охотничий домик» с гротом, каскадные пруды. Позже усадьбой владел его сын – В.А.Мусин-Пушкин, в середине XIX в. – В.Б.Святополк-Четвертинский, с 1863 г. – фабрикант Д.С.Лепешкин и его наследники. Сейчас на территории усадьбы располагается лечебный санаторий Главмосстроя.

А.Б.Чижков. Подмосковные усадьбы сегодня. М. 2002.


Подмосковную усадьбу Валуево Алексей Иванович Мусин-Пушкин получил по наследству, несколько перестроил ее, соединив галереями дом с каменными флигелями и в одном из них – в правом – поместил часть своей огромной библиотеки. Собрание манускриптов в ней особенно быстро стало пополняться, когда правительство начало закрывать маломощные монастыри, перемещать епархии… Его <Мусина-Пушкина> комиссионеры-агенты пересматривали тысячи книг и рукописей. Отбирали, скупали все интересное, везли в Валуево или в обширный дом Мусиных-Пушкиных на Разгуляе.

Ф.Кудрявцев. Семья русских книголюбов// Альманах библиофила. Вып. 25. М. 1989. С. 80-81.

Автор:  Mik [ 20 дек 2011, 00:31 ]
Заголовок сообщения:  Усадьбы ближнего Подмосковья

Коробко М.Ю., Насимович Ю.А., Рысин Л.П. Валуево. М., 2000/ Природное и культурное наследие Москвы.

ВВЕДЕНИЕ

Автобусом от станции метро Юго-Западная можно добраться до Валуева ¾ старинной подмосковной усадьбы графов Мусиных-Пушкиных. По сравнению с другими усадебными памятниками она не так сильно пострадала от времени. Ансамбль Валуева красиво спланирован и включает все элементы, характерные для усадебного комплекса: господский дом с бельведером, соединённыйљ галереями с двумя флигелями, конный и скотный дворы, флигеля у въездных ворот и другие сооружения. Но, кроме того, рядом с ними сохранился чудесный пейзажный парк, с каскадными прудами, а несколько поодаль от усадьбы находится Валуевский лесопарк ¾ один из тех чудесных уголков природы, которых так мало осталось в Подмосковье.

Валуево ¾ одна из первых книг нашей серии, посвященная ближайшим окрестностям Москвы. Это своего рода "маршрут выходного дня", которым мы призываем пройти наших читателей, небезразличных к судьбе отечественного культурного и природного наследия.

ПЕРВЫЕ ВЛАДЕЛЬЦЫ ВАЛУЕВА

Село Валуево и две соседние деревни Акатово и Мешково, некогда были вотчинами одного дворянского рода. Вплоть до настоящего времени среди местных старожилов бытует легенда о неких братьях Окатовых якобы бывших их владельцами. Один из них имел прозвище Валуй, а другой Мешок, а третий брат остался без прозвища, сохранив родовое имя. В свою очередь по ним и получили называния населенные пункты.

Как ни парадоксально, это предание основано на реальных фактах. Родоначальником дворян Валуевых был воевода великого князя Московского Дмитрия Донского Тимофей Васильевич Окатьевич (ум. 1380), погибший на Куликовом поле. Очевидно были причины по которым он заслужил прозвище Валуй, то есть лентяй или бездельник, ставшую родовым именем его потомков. Окатием звали деда Тимофея Валуя, вероятнее всего боярина одного из предшественников Дмитрия Донского ¾ Ивана Калиты. А прозвище Мешок более позднего происхождения. Его действительно имел один из представителей рода Валуевых ¾ Григорий Михайлович, живший в 1-й половине XVI века. Тогда Валуево называвшееся Покровское, по находившейся в этом селе деревянной церкви Покрова пресвятой Богородицы, принадлежало его младшему брату Ивану Михайловичу Валуеву (ум. 1553), бывшему дворецким новгородского Софийского дома. Возглавлявший этот дом владыка Пимен в 1554 году получил "жалованную грамоту" на Покровское. Однако племянник бывшего владельца этой вотчины Леонтий Григорьевич Валуев (ум. не ранее 1578), ставший воеводой во время Ливонской войны, воспользовался существовавшим тогда правом выкупа родовых земель и получил Покровское. Впоследствии оно перешло к его сыну Григорию Леонтьевичу Валуеву (ум. не ранее 1624), который прославился в Смутное время как один из убийц Лжедмитрия I. Тогда Покровское сильно пострадало, а находившаяся в селе церковь была уничтожена.

Согласно писцовым книгам Таракманова стана Московского уезда в начале 1620-х годов на территории вотчины Г.Л.Валуева уже находились сразу два населенных пункта Покровское или Покровское Большое и Настасьино, расположенные недалеко друг от друга. Оба они имели статус сельца. Отсюда следует, что в каждом из них была своя усадьба. Название Настасьино позволяет предположить, что владелицей этой части вотчины одно время была некая Настасья или Анастасия, по-видимому, также принадлежавшая к роду Валуевых.

В 1622–1623 годах Г.Л.Валуев, впоследствии ставший астраханским воеводой, разделил эти земли между своими потенциальными наследниками на четыре части. Покровское получили его жена Ульяна Степановна и сын Иван Григорьевич Валуев, ставший владельцем, находившегося в Покровском "вотчинного двора". Настасьино досталось дочерям ¾ Татьяне Григорьевне Карамышевой и княгине Марфе Григорьевне Мещерской, которая в том числе получила настасьинский "вотчинный двор". Впоследствии ее муж князь Михаил Иванович Мещерский (ум. 1671) скупил почти все участки остальных владельцев или их наследников и таким образом стал хозяином большей части имения. Им же была сооружена новая церковь Покрова, также бывшая деревянной.

В 1671 году вотчину унаследовали его сын и внук ¾ князья Андрей Михайлович и Василий Лаврентьевич Мещерские. При нихљ впервые упоминается "…под селом Покровским и сельцом Настасьиным мельница на речке Лекове, да мельница на Милове враге с анбарами", очевидно существовашие еще при М.И.Мещерском. Видимо Милов овраг ¾ одно из названий Марьинского ручья, так как других значительных притоков на этой территории у "Лековы", в современной интерпретации ¾ Ликовы или Ликовки, нет.

По-видимому, Мещерские выстроили новую церковь Покрова так как в книге Чудова монастыря 1676-1676 года значится, что она "…прибыла вновь…" В этом же документе вотчина Мещерских впервые названа селом Валуевым. Отсюда можно сделать вывод, что к тому времени Покровское и Настасьино слились в один населенный пункт, что подтверждается и другими источниками. Однако старые его названия еще долго не выходили из употребления.

В 1693 году владельцем Валуева стал сын Василия Лаврентьевича Мещерского ¾ князь Михаил Васильевич. Вскоре он отдал из своей вотчины небольшой участок земли ¾ десять десятин священнику и причетникам церкви Покрова. В переписных книгах 1704 года сохранилась запись о том, что представляла тогда эта вотчина: "За князем Михаилом Васильевым сыном Мещерским село Покровское, Настасьино тож, а в селе церковь Покрова Пресвятой Богородицы, да в приделе Николая Чудотворца, у церкви во дворе поп Иван Степанов, во дворе дьячок Осип Яковлев; да в селе двор вотчинников с дворовыми деловыми людьми и крестьян 18 дворов".

К 1710 году Покровское–Настасьино, оно же Валуево принадлежало сыну предыдущего владельца князю Ивану Михайловичу Мещерскому. Вскоре оно перешло к его родственнице ¾ вдове княгине Авдотье или Евдокие Васильевне Мещерской, которая стала владеть этой вотчиной вместе с дочерью Марией Васильевной Головиной.

ИМЕНИЕ ПРИ ТОЛСТЫХ И ИХ ПРЕЕМНИКАХ

В 1719 году владелицы Валуева продали его одному из самых влиятельных царедворцев того времени ¾ Петру Андреевичу Толстому (1645-1729). В то время он за деятельное участие в следствии и суде над царевичем Алексеем был поставлен во главе тайной канцелярии, у которой в это время было особенно много работы вследствие толков и волнений, вызванных в народе судьбой царевича. Его дело сблизило П.А.Толстого с императрицей Екатериной, в день коронования которой он получил титул графа, а впоследствии энергично способствовал в борьбе за власть.

Однако, ни высокое положение, занятое графом П.А.Толстым при дворе (он был одним из шести членов вновь учрежденного Верховного тайного совета), ни доверие императрицы, не уберегли П.А.Толстого от падения. Причиной этого стал вопрос о преемнике Екатерины. Опасаясь, что воцарение Петра II будет грозить жизнью ему и всей его семье, П.А.Толстой стоял за возведение на престол одной из дочерей Петра I. Однако его противник А.Д.Меньшиков оказался сильнее (уж очень ему понравился план обручения своей дочери с будущим императором). В итоге за свои интриги восьмидесятидвухлетний П.А.Толстой поплатился лишением титула и ссылкой в Соловецкий монастырь, где прожил недолго, скончавшись в 1729 году.

После этого Валуево и другие многочисленные вотчины унаследовала вдова его старшего сына Прасковья Михайловна Толстая, урожденная Троекурова, которая, не желая обременять себя хозяйственными проблемами, тут же разделила доставшиеся ей имения между своими детьми. Валуево досталось старшему сыну ¾ Василию Ивановичу Толстому (ум. 1785), впоследствии ставшему действительным статским советником. Ему было суждено стать последним владельцем этого имения из рода Толстых, впоследствии вернувших себе графский титул.

В 1742 году В.И.Толстой расстался с Валуевым, продав его за 4500 рублей супругам Шепелевым ¾ Дмитрию Андреевичу (ум. 1759), генерал-аншефу и обер-гофмаршалу, строителю санкт-петербургского Зимнего дворца и его жене Дарье Ивановне (ум. 1768), урожденной Глюк.

При них в Валуеве рядом со старой деревянной церковью была сооружена новая каменная. А сама усадьба состояла из деревянного господского дома с регулярным, то есть французским парком. На речке Ликове существовала мельница "о 3 поставах". Собственно село состояло из 27 дворов, в которых по официальным данным проживало 130 человек.

В 1768 г. Валуево по завещанию Д.И.Шепелевой унаследовала ее племянница Мария Родионовна Кошелева. Она была составительницей и хозяйкой части фамильной портретной галереи, ныне находящейся в Рыбинском историко-архитектурном и художественном музее заповеднике. По версии искусствоведа Е.А.Грамагиной эти картины имеют "валуевское" происхождение. Любопытно, что сходное по составу портретное собрание вплоть до гражданской войны находилась относительно недалеко от Валуева в подмосковной усадьбе Бутурлиных Ясенево, ныне входящей в черту столицы.

Собственных детей М.Р.Кошелевой, никогда не выходившей замуж, заменила любимая племянница и воспитанница ¾ Екатерина Алексеевна Мусина-Пушкина, урожденная княжна Волконская (1754-1829), принадлежавшая к одной из самых знатных и богатых московских семей. Ей М.Р.Кошелева и завещала свое подмосковное имение Валуево. По-видимому, имение досталось Е.А.Мусиной-Пушкиной в 1776 году, так как к тому времени относится получение ей от М.Р.Кошелевой большого московского дома на Разгуляе.

Автор:  Mik [ 20 дек 2011, 00:34 ]
Заголовок сообщения:  Усадьбы ближнего Подмосковья

Коробко М.Ю., Насимович Ю.А., Рысин Л.П. Валуево. М., 2000/ Природное и культурное наследие Москвы (продолжение).

ВАЛУЕВСКИЕ ГРАФЫ И КНЯЗЬЯ

Став владелицей Валуева Е.А.Мусина-Пушкина активно занялась хозяйством. Из переписки с одним из соседей по имению дипломатом Я.И.Булгаковым следует, что, впоследствии, она даже завела в Валуеве "собственный огород".

Однако крупные строительные работы, проведенные в усадьбе на рубеже XVIII-XIX веков, традиционно связываются с мужем валуевской помещицы ¾ Алексеем Ивановичем Мусиным-Пушкиным (1744-1817), получившим графский титул в 1797 году. В разное время он был обер-прокурором святейшего синода, президентом академии художеств, членом академии наук; и сенатором. Первая из этих должностей дала А.И.Мусину-Пушкину возможность пользоваться материалами из монастырских и епархиальных архивов и открыть "Слово о Полку Игореве", древнейший список Лаврентьевской летописи, неизвестные ранее списки "Русской Правды", "Завещания Владимира Мономаха" и другие не менее интересные документы.

Многие из имевшихся у него рукописей граф успел издать. Его уникальное собрание, находившееся в доме на Разгуляе, было открыто для всех членов московского общества истории и древностей российских, им пользовался и Н.М.Карамзин, когда писал свою знаменитую русскую историю. Большая библиотека была устроена А.И.Мусиным-Пушкиным и в Валуеве.

Предпринятые графом работы кардинально преобразили усадьбу. Существенным изменениям подвергся ее парадный двор. На нем в конце 1790-х годов слева и справа от господского дома были сооружены двухэтажные кирпичные флигели, объединенные с ним сквозными галереями-колоннадами. В одном из них первоначально находилась кухня, в другом ¾ крепостной театр. В конце XVIII¾начале XIX веков перед флигелями были сооружены службы и два идентичных комплекса одноэтажных построек, в плане образующие замкнутые каре ¾ конный и скотный дворы. В начале XIX века при въезде на парадный двор были сооружены два небольших одноэтажных здания с мезонинами ¾ контора и дом управляющего имением.

Новое строительство коснулось и усадебного парка. Там рядом с каменной церковью стоявшей на одной линии с господским домом (к тому времени деревянная уже не существовала) были сооружены три одноэтажных дома церковного причта, образовавших самостоятельный небольшой ансамбль. На берегу реки был сооружен небольшой парковый павильон, с тосканским портиком ¾ так называемый "Охотничий домик". Он несколько напоминает Концертный зал, сооруженный Д. Кваренги в Царском Селе под Петербургом.

Ниже павильона в береговом откосе был устроен грот — небольшая искусственная пещера в насыпном холме, имеющая боковые лестницы и три арочных входа. Все их элементы выложены декоративной кладкой из так называемого "дикого камня". Видимо, к тому же времени относится создание в этой части усадебного парка английского, то есть пейзажного сада, в общий характер которого вполне вписываются такие романтические "руинные" композиции (парковая планировка на участке между домом и церковью долгое время носила французский ¾ регулярный характер). Гроты-руины подобные Валуевскому сохранились и в Москве на территории усадьбы Кузьминки, принадлежавшей князьям Голицыным.

В Валуеве в этой же части парка на берегу верхнего пруда находится еще один грот, только сооруженный из валунов.

В 1810-1811 годах в усадьбе был сооружен новый господский дом, поставленный на месте прежнего. Это большое двухэтажное здание с характерным бельведером и шестиколонными портиками ионического ордера с фронтонами. Фасады, обработанные "под камень", скрывают фактуру материала, из которого оно построено. Одновременно были частично реконструированы флигели, получившие небольшие портики и балконы.

Во время Отечественной войны 1812 года в Валуеве побывали части французской армии, которые отступая из Москвы по Старой Калужской дороге активно обследовали ее окрестности. Незадолго до того во время печально известного пожара Москвы погибло собрание А.И.Мусина-Пушкина, сгоревшее вместе с разгуляевским домом. А вскоре под Люнебургом был убит его старший сын Александр Алексеевич (1789-1813), которого граф "готовил" к занятию историей, то есть в свои преемники. Уже тяжело больной после пережитых потрясений А.И.Мусин-Пушкин прожил последние годы в Валуеве, продолжая собирать книги и рукописи. Одной из немногих радостей этого периода его жизни была находка книг XVII-XVIII веков, принадлежавших предкам ¾ Ивану Алексеевичу и Платону Ивановичу Мусиным-Пушкиным. Они оказались немного южнее Валуева в другом подмосковном имении ¾ Вороново.

Как и до войны в летнее время в Валуеве собирались многочисленные родственники Мусиных-Пушкиных Одна из них княжна Софья Васильевна Мещерская вспоминала "Летом мы езжали к бабушке в подмосковную, село Валуево за 17 верст от города. Там был очень большой дом с галереями к двум флигелям. Перед домом был французский сад с большой аллеей, ведущей к церкви. Церковь была старинной архитектуры, но изящной отделки. Главный придел во имя Покрова Божией Матери, а малый во имя святых Кирика и Улиты, 15 июля, вследствии имянин […] графа Владимира Алексеевича [младшего сына А.И. и Е.А.Мусиных-Пушкиных ¾ Авт.]. За церковью начинался английский сад, замечательно красивый по местоположению: протекала извилистая река, были овраги, рощи и три беседки. Одна называлась Старичок и была покрыта мхом и берестой. Другую двухэтажную звали Гриб и, наконец, третья над рекой в виде зала, где делались угощения в дни праздника." Впоследствии усадебный парк целиком стал английским (пейзажным).

В 1829 году после смерти владелицы Валуево унаследовал упомянутый С.В.Мещерской граф Владимир-Алексеевич Мусин-Пушкин (1798-1854) бывший членом декабристского Северного общества. Как и большинство декабристов он был арестован и заключен в Петропавловскую крепость. После полугодового заключения Николай I повелел продержать В.А.Мусина-Пушкина еще месяц в крепости и перевести из гвардии в один из обычных полков 25-й пехотной дивизии (то есть по существу понизить в звании) и ежемесечно сообщать о его поведении. В 1831 году после отставки у графа была отобрана подписка об обязательстве: жить в Москве и и не выезжать за границу. Разрешалось только посещать свою подмосковную ¾ Валуево.

Усадебное "заточение" скращивала В.А.Мусину-Пушкину его жена известная красавица Эмилия Карловна, уроженная графиня Шернваль фон Валлен (1810-1846), которой посвящен известный мадригал М.Ю.Лермонтова "Графиня Эмилия…" Имя очаровательной супруги владельца имения оказалось запечатленными и в более прозаической местной топонимике. Новые выселки ¾ самостоятельные населенные пункты, образованные на территории Валуева у дороги Каменки, получили названия ¾ Пушкино и Эмильевка.

Возможно при В.А.Мусине-Пушкине в усадьбе были сооружены две псевдоготические угловые круглые башни парадного двора, украшенные белокаменным декором.

По утверждению автора работы "Древний Сосенский стан Московского уезда" и одного из окрестных помещиков барона Д.О.Шеппинга в Валуеве у Мусиных-Пушкиных, там где "…великолепный парк, расположенный на высоком берегу Ликовы, и роскошный дом с флигелями, колоннадами и каменной оградой с башнями…" неоднократно бывали поэты Е.А.Баратынский и А.С.Пушкин. Хотя эта версия пока не нашла документального подтверждения, нельзя ей отказать в праве на существование.

К середине XIX века все имение уже числилось за "малолетними детьми графини Мусиной-Пушкиной" ¾Алексем (1831-1889) и Владимиром Алексеевичами (1832-1865).

В 1850-х годах Валуево приобрел владелец соседних Филимонок князь Владимир Борисович Четвертинский или Святополк-Четвертинский (1824-1859). После его смерти оба имения унаследовали сыновья ¾ князья Борис (1849-?) и Сергей (1853-?) Владимировичи Четвертинские (Святополк-Четвертинские). В то время они, как ранее братья Мусины-Пушкины, еще не достигли своего совершеннолетия, поэтому всеми хозяйственными делами по Валуеву и Филимонкам ведал их опекун и родственник ¾ действительный статский советник Эммануил Дмитриевич Нарышкин, имевший придворное звание гофмейстера.

При Четвертинских в ходе крестьянской реформы часть земли была отмежевана крестьянам. А их село Валуево на недолгое время стало волостным центром новой административно территориальной единицы ¾ Валуевской волости Подольского уезда, впоследствии слившейся с соседней Деснянской волостью.

ВАЛУЕВО КУПЕЧЕСКОЕ

В пореформенное время Валуево разделило судьбу многих дворянских имений, сменивших хозяев и перешедших в купеческие руки. В 1863 году его с санкции Э.Д.Нарышкина приобрел у Четвертинских "потомственный почетный гражданин и кавалер, купец 1¾й гильдии" Дмитрий Семенович Лепешкин (1828-1892) ¾ владелец "Товарищества Вознесенской мануфакутры С.Лепешкина сыновей, объединяввшей пять фабрик по переработке хлопка, находившися в Дмитровском уезде Московской губернии и Никольской писчебумажной фабрики. Благодаря огромным доходам, он мог позволить себе неоднократно делать значительные пожертвования на благотворительные цели. Также в разное время Д.С.Лепешкин выполнял обязанности старост ¾ церкви Вознесения при своей мануфакутуре, церкви Троицы в Вишняках в приходе которой находился его городской дом и церкви Сошествия святого духа на Даниловском кладбище ¾ традиционном месте погребения Лепешкиных.

При Д.С.Лепешкине Валуево было очень бережно реконструировано. Были сооружены новые ворота, ведущие на парадный двор, украшенные скульптурами оленей, а господский дом стали "охранять" металлические львы. К нему были пристроены дополнительные балоны и небольшие симметричные одноэтажные объемы, расширившие здание в обе стороны за счет ликвидации небольших частей переходов, ведущих к флигелям. В парке были сооружен ряд хозяйственных построек, в том числе баня и водонапорная башня. Одновременно была возведена или капитально перестроена с сохранением ордерных форм оранжерея.

Все новые сооружения выполненены с большим тактом и не нарушают общего ансамбля усадьбы. Одной из ее достопримечательностей как и прежде стала созданная новым владельцем библиотека, которая впоследствии неуклонно пополнялась (по косвенные данным в ее составе были издания, оставшиеся от прежних хозяев Валуева). Новое шоссе соединило усадьбу со станцией Одинцово Московско-Смоленской железной дороги. При местной церкви возникла церковно-приходская школа.

В 1885 году Д.С.Лепешкин основал в своем имении лечебницу, функционировавшую в теплое время года, с мая до первых чисел октября. В отличние от аналогичных медицинских учереждений, Валуевская лечебница была хорошо оборудована. До ее создания местным жителем приходилось отправляться за медицинской помощью за 20¾30 верст от своего родного села. Количиество пациентов в Валуевской лечебнице неуклонно росло с каждым годом, что свидетельствовало о доверии к ней населения. По свидетельству современника это была ¾ "…лучшая награда ее учредителю за его благодеяние для окрестного края."

В 1892 г. после смерти Д.С.Лепешкина Валуево перешло к его вдове Агриппине (Аграфене) Николаевне, урожденной Шапошниковой, которая также была активной благотворительницей. И при ней семья Лепешкиных как и раньше периодически продолжала посещать свою усадьбу.

Один из сыновей владелицы ¾ Владимир Дмитриевич Лепешкин, окончив высшую сельскохозяйственную щколу, находящуюся в Петровско¾Разумовском, стал ученым-биологом. Его единственная сестра Мария вышла замуж за популярного деятеля Московского губернского земства Тимофея Геннадиевича Карпова (ум. 1931), который участвовал в работе многих благотворительных учреждений, созданнных по инициативе великой княгини Елизаветы Федоровны. Потомки последних владельцев Валуева в настоящее время живут в Москве.

ВАЛУЕВО ВЧЕРА И СЕГОДНЯ

Во время гражданской войны Валуево было национализировано. В усадьбе был сначала устроен санаторий, а затем дом отдыха. Обстановка из господского дома была вывезена.

По свидетельству книголюба Ф.Кудрявцева еше перед Великой Отечественной войной сыну учителя Валуевской школы удалось обнаружить в сарае на территории усадьбы немало редких книг из усадебной библиотеки. После войны в Валуеве находился профилакторий Внуковского аэродрома.

С 1960 года вплоть до настоящего времени усадьбу занимает ¾ санаторий Главмосстроя "Валуево". В 1962-1964 годах под руководством Г.А.Макарова был произведены реставрационный ремонт и приспособление многих построек под санаторные нужды. В ходе них были ликвидированы пристройки к господскому дому, сделанные при Лепешкиных, однако сохранены некоторые декоративные элементы в интерьерах. По некоторым данным почти одновременно разобрали и обветшавшую церковь.

Кроме санатория в настоящее время на территории Валуева расположены База отдыха и детский санаторий "Искорка". Некоторые из бывших усадебных зданий используются как электрощитовая, душевая, клуб, слесарная мастерская, гараж, спортбаза и т.п. Впрочем, сами постройки, по крайней мере, внешне поддерживаются в хорошем состоянии. Рядом памятниками архитектуры выстроены современные санаторные корпуса.

Страница 1 из 2 Часовой пояс: UTC + 3 часа [ Летнее время ]
Powered by phpBB © 2000, 2002, 2005, 2007 phpBB Group
http://www.phpbb.com/