ЮЗАО в художественной литературе

[Марина67]

Иван Козлов
К другу Василию Андреевичу Жуковскому
Опять ты здесь! опять судьбою
Дано мне вместе быть с тобою!
И взор хотя потухший мой
Уж взоров друга не встречает,
Но сердцу внятный голос твой
Глубоко в душу проникает.
О, долго в дальней стороне
Ты зажился, наш путник милый!
И сей разлуки год унылый,
Мой друг, был черным годом мне!
Но я любить не разучился,
Друзей моих не забывал,
От них нигде не отставал
И часто мысленно носился
С тобою выше облаков,
В стране, где посреди снегов
Весна роскошно зеленеет,
Где виноград душистый рдеет,
Дубровы мирные шумят,
Луга красуются цветами
И вековые льды горят
Небесной радуги огнями.
И часто, часто я с тобой
Альпийских ветров слушал вой,
И мрачных сосн суровый ропот,
И тайный их полночный шепот;
Смотрел, как с гор поток там бьет
И грохот в рощах раздается;
Здесь, рухнув, л_а_вина падет,
Чрез села страшный путь берет
И лавой снежною несется.
Но вид угрюмой красоты
От сердца гонит прочь мечты —
И нас в священный трепет вводит.
Бывало, чаще в мысль приходит,
Когда уж месяц над рекой,
Что друг вечернею порой
В раздумье по долинам бродит,
Плывет по тихим озерам
И, к синим их склонен струям,
В часы сердечного мечтанья,
Чужим передает волнам
Родимых волн воспоминанья
И дальних милых тех полей,
Где он в беспечности своей
Жизнь встретил, счастью доверяясь,
Когда надежда, улыбаясь,
Тропинкой призраков вела:
Там он лелеял грусть и радость,
И в вдохновеньях там цвела
Его задумчивая младость.
И кто ж весну свою забыл?
Кто не живет воспоминаньем?
И я его очарованьем
Бываю менее уныл,
Улыбку иногда встречаю
И, весь в минувшем, забываю,
Как в непреклонности своей
Судьба карать меня умеет, —
И память прежних светлых дней
Тоской отрадною мне веет
И я, мой друг, и я мечтал!
Я видел сон любви и счастья,
Я свято сердцем уповал,
Что нет под небом им ненастья;
С зарей, ты знаешь, юных дней,
Пленен любимою мечтою,
Стремился я за ней одною,
И без нее мне белый свет
Казался степью лишь пустою;
С душой, наполненной огнем,
Я волн и бурь не устрашился, —
И в легком челноке моем
Отважно по морю пустился.
Меня манил надежды луч,
И, как роза ни бунтовала,
Мне из-за гневных, черных туч
Звезда приветная сияла, —
Что сердцу снилось, всё сбылось!
Ах, для чего же, молодое,
Мое ты счастье золотое,
Так быстро, быстро пронеслось!
Иль, видно, друг, сказать с тобою:
Не у меня ему гостить!
Так мы слыхали, что порою
Случайно птичка залетит
От южных островов прекрасных
В страну дней мрачных и ненастных,
Где дикий дол и темный лес
Не зрели голубых небес,
И там эфирною красою
И пенья нежностью простою
Угрюмый бор развеселит,
Минутной негой подарит!..
Но край, где буря обитает,
Ей не родная сторона,
И, лишь залетная, она
Мелькнет, прельстит и улетает.


Пять раз зеленые поля
Весна цветами обновляла,
С тех пор как, друг, она меня
В тенистых рощах не видала.
Пять целых лет, в борьбе страстей,
В страданьях, горем я томился,
Окован злой судьбой моей,
Во цвете лет уж я лишился
Всего, что в мире нас манит,
Всего, что радость нам сулит.
Могу ли усыпать цветами
Жизнь той, кем жизнь моя цвела,
Которая в груди зажгла
Пыл страстный райскими мечтами
И в даль туманную со мной
Шла радостно рука с рукой!..
Мой друг, простясь с очарованьем
Душою быть семьи своей,
Щитом, отрадой, упованьем
Подруги милой и детей,
Уже дружился я с тоскою,
Забыл себя, стал ими жить,
Умел их окружить собою,
В одно мои все чувства слить,
Любовью счастье заменить.,.
Но что ж!.. и божий свет скрываться
Вдруг тачал от моих очей!
И я… я должен был расстаться
С последней радостью моей.
Напрасно для меня, напрасно
И солнце мир животворит,
И негой дышит месяц ясный
И зыбь потоков серебрит!
Не буду зреть полей зеленых,
Лазури светлой чистых вод,
Ни дня торжественных красот,
Ни звезд, во тме ночной зажженных.
Но, друг, тогда, как надо мной
Рок свирепел и вечной мглой
И безотрадными годами
Мою он душу ужаснул,
Я, день и ночь встречав слезами,
На поле, рощи не взглянул,
Забыл проститься с небесами:
Ах, на жену и на детей
Хотело сердце насмотреться!..
Хотел я, чтоб в душе моей
Уже вовек не мог стереться
Очам незримый образ их!..
«О! — думал я, — в бедах твоих
Одно лишь счастье оставалось,
Чтоб тех, кто сердцу милы, зреть,
И сердце ими любовалось,
И мог ты радости иметь.
Смотри на них! уж наступает
Тот грозный мрак, в котором ты
Не узришь их!.. Детей черты,
Ты знаешь, время изменяет,
С годами новый вид дает;
Страшись же: вид сей изменится,
И будет образ их не тот,
Который в сердце сохранится!»
И я с отчаянной тоской
На них стремил взор тусклый мой,
На миг покинуть их боялся,
К моей груди их прижимал,
От горя думать забывал,
Смотрел на них… но уж скрывался
Мне милый вид в какой-то тме:
Он исчезал, сливался с мглою,
И то, что есть, казалось мне
Давно минувшею мечтою.
Угас, угас луч светлый дня,
И сердце кровью обливалось,
И всё в грядущем для меня
Как бездна гибели являлось.
Навеки окружен я тмой!
Любовь, жизнь, счастье, всё — за мной!
К нему же мне души волненье?
К чему мне чувства жар святой?
О радость! ты не жребий мой!
Мне нет сердечных упоений;
Я буду тлеть без услаждений!..
Так догорает, одинок,
Забытый в поле огонек;
Он никого не согревает,
Ничьих не радует он глаз;
Его в полночный путник час
С каким-то страхом убегает.
О друг! поверь, единый бог,
В судьбах своих непостижимый,
Лишь он, всесильный, мне помог
Стерпеть удар сей нестерпимый!
Уже я духом упадал,
Уже в отчаяньи томился;
Хотя роптать и не дерзал,
Но, ах, и уповать страшился!
Уже в печали дикой сей
Мои все мысли затмевались:
И жизнь и смерть в судьбе моей
Равно ужасными казались.
Но вдруг… хвала тебе, творец!
Ты не забыл свое творенье!
Ты видишь глубину сердец,
Ты слышишь тайное моленье.
Хвала тебе, мой страх исчез!
Как ангел мирный, благодатный,
Как вестник милости небес,
Незримый, тайный, но понятный,
Носилось что-то надо мной,
Душа отрадный глас ловила —
И вера огненной струей
Страдальцу сердце оживила.
Мне мниться стало, что и я
Еще дышать любовью смею,
Что тяжкой участью моею
Он — мой отец, не судия —
Дает мне способ с умиленьем
Его о детях умолять
И им купить моим терпеньем
Его святую благодать!
И с сей надеждою бесценной
Мне сила крест нести дана;
И с ней в душе моей смятенной
Опять родилась тишина.


Но как навек всего лишиться?
Как мир прелестный позабыть?
Как не желать, как не тужить?
Живому с жизнью как проститься?.
Тогда в священной красоте
Внезапно дружба мне предстала:
Она так радостно сияла!
В ее нашел я чистоте
Утеху, нежность, сожаленье,
И ею жизнь озарена.
Ты правду нам сказал: она
Второе наше провиденье!
_Светлана

добрая твоя
Мою судьбу переменила,
Как ангел божий низлетя,
Обитель горя посетила —
И безутешного меня
Отрадой первой подарила.
Случалось ли когда, что вдруг,
Невольной угнетен тоскою,
Я слезы лил, — тогда, мой друг,
_Светлана плакала со мною;
В надеждах веры устремлять
Все чувства на детей искала,
И чем мне сердце услаждать,
Своим то сердцем отгадала;
И вслед за ней явились мне
Те добродетели святые,
Всегда, везде ко всем благие,
И лишь могущие одне
Печаль и горести земные
В блаженный превращать удел.
А там с улыбкой прилетел
И новый ангел-утешитель,
И сердца милый ободритель,
Прекрасный друг тоски моей:
Небесной кротостью своей
И силой нежных увещаний
_Она мне сладость в душу льет,
Ласкает, радует, поет, —
И рой моих воспоминаний,
С цветами жизни молодой,
Как в блеске радужных сияний,
Летает снова надо мной.
Еще, мой друг, два утешенья
Остались мне: то легких снов
И призраков ночных явленья,
И вас, возвышенных певцов,
Божественные песнопенья.
Так, снов пленительный обман
В замену истины мне дан;
Он жизни памятью остался;
О том, с чем я навек расстался,
Правдивую дает мне весть;
Опять мне кажет мир приветный,
Разнообразный, разноцветный,
Почти таким, каков он есть;
Он мне любимое являет
Мечтой отрадною своей
И завесу с моих очей
Волшебной силою снимает.
Ах! удается часто мне
Смотреть на божий свет во сне,
Пленять мой жадный взор лесами,
Рекою, нивами, полями
И всей знакомой красотой
Тех мест, где прежнею порой
Я часто ею любовался!
Как ты, мой друг, я не скитался
В чужих далеких сторонах:
Всё родина в моих мечтах.
Однажды как-то я забылся
Обманчивым, но сладким сном:
И вдруг далеко очутился
Один на берегу крутом,
Там, у родной Москвы. {*} День знойный,
{* Здесь описывается Васильевское,
загородный дом князя Юсупова,
близ Воробьевых гор.}
Мне снилось, ярко догорал,
И вечер пламенно спокойный
Во всей красе своей блистал;
Внизу Москва-река сверкала,
Игриво рощу обтекала;
В дали гористой под селом
Был виден лес, желтели нивы,
А близ Дербента, {*} над прудом
{* Сад графини Пушкиной.}
Тенистые дремали ивы,
И зеленело за рекой
Девичье поле пред глазами,
И монастырь белел святой
С горящими, как жар, крестами;
От стен к приманчивым струям
Долинка ясная пестрела;
Тут домик сельский; в липах там
Часовня спрятаться хотела;
На всех соседственных холмах
Сады и дачи красовались
И в ярких вечера огнях
Струей багряной освещались;
И зелень рощей и полян
Сливалась с твердью голубою,
И стлался золотой туман
Над белокаменной Москвою.
Не знаю, друг, но вряд ли где
Подобный вид тебе являлся!
Опять однажды, всё во сне,
Я ночью по Неве катался,
Между роскошных островов
Летел прозрачною рекою;
И вид красивых берегов,
Дач, рощей, просек и садов,
Осеребряемых луною,
И озаренный божий храм,
И царский дом, и мост чрез волны,
Легко так брошенный, — всё там
Пленяет взор. Но вздох невольный

От сердца тяжко вылетал.
Ты часто, милый край, видал
Меня близ вод твоих струистых
На изумрудных берегах,
И в цветниках твоих душистых,
И в темных рощах, и в садах:
До поздней ночи там с тоскою
Сижу, бывало, над Невою;
И часто ранняя заря
Меня в раздумье заставала.
Но, ах, уж радость для меня
Давно с зарей не расцветала!
Еще ж случается, что я
Сны боле но сердцу видаю:
Я вижу вас, мои друзья,
Мою жену, детей ласкаю.
О, для чего ж в столь сладком сне
Нельзя мне вечно позабыться!
И для чего же должно мне
Опять на горе пробудиться!


Когда же я в себе самом,
Как в бездне мрачной, погружаюсь, —
Каким волшебным я щитом
От черных дум обороняюсь!
Я слышу дивный арфы звон,
Любимцев муз внимаю пенье,
Огнем небесным оживлен;
Мне льется в душу вдохновенье,
И сердце бьется, дух кипит,
И новый мир мне предстоит;
Я в нем живу, я в нем мечтаю,
Почти блаженство в нем встречаю;
Уж без страданья роковой
Досуг в занятьях протекает;
Беседа мудрых укрепляет
Колеблемый рассудок мой;
Дивит в писателях великих
Рассказ деяний знаменитых;
Иль нежной звучностью своей
Лелеют арфы золотые
Мятежный жар души моей
И сердца тайны дорогие.
О, счастлив тот, кто обнимать
Душ возвышенных чувства, мненья
Стремится с тем, чтоб поверять
Свои сердечные движенья!
Мы с ними чувствуем живей,
Добрее, пламенней бываем, —
Так Русь святая нам святей,
Когда Карамзина читаем;
Так пыл встревоженных страстей
Твой гений услаждать умеет,
И нам любовь небесным веет,
Когда над Ниною твоей
Невольно слезы наши льются, —
И весело часы несутся!
О друг, поэзия для всех
Источник силы, ободренья,
Животворительных утех
И сладкого самозабвенья!
Но для меня лишь в ней одной
Цветет прекрасная природа!
В ней мир разнообразный мой!
В ней и веселье и свобода!
Она лишь может разгонять
Души угрюмое ненастье
И сердцу сладко напевать
Его утраченное счастье.


Теперь ты зришь судьбу мою,
Ты знаешь, что со мной сбылося;
О, верь, отрадно в грудь твою
Мое всё сердце излилося!
Несносный страх душой остыть
Всего ужасней мне казался, —
И я стал пламенней любить,
Чем боле чувствами стеснялся.
Изведал я, что убивать
Не могут грозные страданья,
Пока мы будем сохранять
Любви чистейшей упованья.
И здесь ли, друг, всему конец?
Взгляни… над нашими главами
Есть небо с вечными звездами,
А над звездами их творец!


Февраль 1822

[Марина67]

ПАЗУХИН Алексей Михайлович. Тайна Воробьевых гор.
Почитать что ли?

https://viewer.rusneb.ru/ru/000199_0000 ... heme=white

[Mik]

лихо писал!

[Марина67]

К. Коровин. В Черемушках.
http://az.lib.ru/k/korowin_k_a/text_193 ... hkah.shtml

[Mik]

я вот к этому материалу лапку приложил

https://konkovomedia.ru/publications/yu ... sem-okruge

07 СЕНТЯБРЯ 2022Юго-запад в стихах и прозе. Лев Толстой, Борис Пастернак и Кир Булычёв – о нашем округе. Фото: Олег Серебрянский
Юго-запад Москвы по-настоящему богат культурным наследием. Оно отражено не только в архитектуре старинных усадеб, прекрасных скульптурах и памятниках, но и на страницах произведений писателей мировой величины. Историк и краевед из ЮЗАО Михаил Коробко рассказал о том, в каких книгах упомянут наш округ.

СМЕРТОНОСНЫЙ ДИРИЖАБЛЬ

«ЮЗАО – это очень яркая культурная территория, относящаяся к разным временам и эпохам, – говорит Михаил Юрьевич. – С одной стороны, это старинные усадьбы и храмы, с другой – советское наследие. Не везде у нас всё-таки есть места, которые упоминаются в таких хрестоматийных произведениях, как «Война и мир». В этом плане юго-западу, конечно, очень повезло».
Действительно, у Льва Толстого в «Войне и мире» есть эпизод, когда Пьер Безухов едет в усадьбу Воронцово.
«В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага», – повествуется в книге.

Речь идёт об усадьбе на территории современного Воронцовского парка. В 1812 году она принадлежала княгине Александре Волконской, которая сдала её московскому губернатору Николаю Обрескову.
«Именно он разместил в усадьбе немецкого изобретателя Франца Леппиха, обещавшего сделать дирижабль, который будет поливать огнём вражеские войска, – объясняет Михаил Коробко. – Почему было выбрано Воронцово? На тот момент в усадьбе ещё существовала турецкая крепость, а вдоль крепостного вала со стеной шёл ров. Охранять это место было довольно легко. Впрочем, проект Леппиха потерпел фиаско, и перед сдачей Москвы мастерская в Воронцове была ликвидирована».
История с таинственным воздушным шаром также нашла отражение в книге Елены Ленковской «Повелители времени. Спасти Кремль» и в произведении Владимира Орлова «Лягушки». Кроме того, знаменитую усадьбу упоминает Иван Шмелёв в книге «Лето Господне».
«В то время Воронцово превратилось в популярную дачную местность, – рассказывает историк. – Об этом, например, свидетельствует то, что сюда из Москвы ходили линейки – длинные телеги, запряжённые лошадьми, прообраз автобуса. Между современной улицей Архитектора Власова и парадным двором усадьбы было более десятка дач. Шмелёв описывает, как его отец приехал туда, чтобы снять дом. На обратном пути произошла катастрофа – лошадь понесла и сбросила его».
Также в «Лете Господнем» упоминаются Черёмушки. Отец Шмелёва направляется туда за цветами и берёт с собой сына.

«Село Черёмушки было одним из ближайших населённых пунктов к Москве, там часто устраивали праздники и конные скачки, – говорит Михаил Коробко. – Конная прогулка Шмелёва с отцом, скорее всего, проходила по современному Загородному шоссе и Большой Черёмушкинской улице». Также речь об этом районе идёт в книге Михаила Коршунова «Дом в Черёмушках».
ПРИ ЧЕМ ЗДЕСЬ ШТИРЛИЦ?



Говоря о том, в каких произведениях упоминается наш округ, необходимо обратить внимание на стихотворение Бориса Пастернака «Липовые аллеи». Известно, что поэт в 1957 году отдыхал в санатории «Узкое», который расположен на территории современного района Ясенево. Это удивительное место Пастернак увековечил в следующих строчках:
Ворота с полукруглой аркой.Холмы, луга, леса, овсы.В ограде – мрак и холод парка,И дом невиданной красы.
Ворота, о которых пишет поэт, сохранились по сей день. Они находятся на пересечении улицы Профсоюзной и Санаторной аллеи.
«Эта арка называется «небесные ворота», – говорит историк. – До застройки района, если ехать из узкого, сквозь арку хорошо было видно небо, отсюда такое название».
По словам краеведа, когда Пастернак пишет «дом невиданной красы», речь идёт не об архитектуре усадьбы, а о наполнении здания. Узкое – одна из редких усадеб, где в интерьере сохранились старые предметы, принадлежавшие бывшим владельцам – князьям Трубецким.
«Для Пастернака эта усадьба – значимое место, ведь там умер великий русский философ и мыслитель Владимир Соловьёв, – рассказывает Михаил Коробко. – у Сергея Трубецкого, брата владельца усадьбы, есть произведение «Смерть Владимира Соловьёва», где он описывает эти события». Кстати, о «небесных воротах» повествуется и в знаменитой саге Юлиана Семёнова, посвящённой Штирлицу. Отец будущего разведчика гуляет с сыном по аллеям усадьбы. Узкое нашло яркое отражение и в книге Кира Булычёва «Заповедник для академиков». Писатель сам отдыхал здесь и в своём произведении рассказал о жизни советских учёных в усадьбе.
А БЫЛ ЛИ КОНЬ?



Семён Кирсанов в поэме «Калужское шоссе» рассказывает историю о том, как императрица Екатерина великая проезжала через деревню Коньково. Согласно повествованию, в этом месте её конь оступился и упал. Некоторые местные жители склонны полагать, что именно из-за этого случая деревня получила своё название – Коньково.
«Конь царский пал. Ему воздвигнуть изваянье. «Коньково» дать сему селению названье», – пишет Кирсанов.
Однако историки опровергают этот факт.
«Кирсанов создал красивый образ, – говорит Михаил Коробко. – Известно, что императрицы Екатерина Вторая и Елизавета Петровна проезжали эту деревню, однако случай с конём – просто легенда».
Кстати, в Конькове в сквере рядом с храмом Троицы расположен загадочный белый обелиск. Никто точно не знает, в связи с каким событием он был там установлен. Местные жители приписывают возникновение памятника той самой народной истории с царским конём. Любопытно, что в деревне конь-колодезь в Липецкой области установлен почти такой же обелиск.
«Там народная молва тоже говорит о царском коне, но на сей раз упоминают императора Петра Первого», – рассказал историк.
ЛЕСКОВ И МАЛОЕ ГОЛУБИНО



Отсылки к нашему округу есть и у великого русского писателя Николая лескова. один из героев его произведения «Человек на часах», Николай Миллер, – реальная историческая личность. он владел усадьбой Малое Голубино, от которой сейчас в районе Ясенево сохранились Голубинский пруд и небольшая природная территория. В рассказе лескова Миллер описан как участливый командир, который пожалел солдата, попавшего в трудную ситуацию. Следует также отметить, что известный писатель леонид андреев, пользовавшийся большой популярностью в начале ХХ века, снимал дачу в Южном Бутове. Леонид Николаевич написал множество рассказов и пьес. Впервые дачу в Бутове писатель снял в 1903 году. Здесь он создал рассказ «На станции», запечатлев в нём местный вокзал. С этим районом у Андреева были связаны тёплые воспоминания. На даче в Южном Бутове он бывал регулярно. Сын писателя Даниил написал в автобиографии, что именно здесь в последний раз он видел отца.
АЛЕКСАНР АНДРУЩЕНКО

[Марина67]

И. С. Тургенев. Записки охотника. ОДНОДВОРЕЦ ОВСЯНИКОВ
А многих вельмож видел, и всяк их видел; жили открыто, на славу и удивление. Только до покойного графа Алексея Григорьевича Орлова-Чесменского не доходил ни один. Алексея-то Григорьевича я видал часто; дядя мой у него дворецким служил. Изволил граф жить у Калужских ворот, на Шаболовке. Вот был вельможа! Такой осанки, такого привета милостивого вообразить невозможно и рассказать нельзя. Рост один чего стоил, сила, взгляд! Пока не знаешь его, не войдешь к нему — боишься точно, робеешь; а войдешь — словно солнышко тебя пригреет, и весь повеселеешь. Каждого человека до своей особы допускал и до всего охотник был. На бегу сам правил и со всяким гонялся; и никогда не обгонит сразу, не обидит, не оборвет, а разве под самый конец переедет; и такой ласковый — противника утешит, коня его похвалит. Голубей-турманов держал первейшего сорта. Выйдет, бывало, на двор, сидит в кресла и прикажет голубков поднять; а кругом, на крышах, люди стоят с ружьями против ястребов. К ногам графа большой серебряный таз поставят с водой; он и смотрит в воду на голубков. Убогие, нищие сотнями на его хлебе живали... и сколько денег он передавал! А рассердится — словно гром прогремит. Страху много, а плакаться не на что: смотришь — уж и улыбается. Пир задаст — Москву споит!.. И ведь умница был какой! Ведь турку-то он побил. Бороться тоже любил; силачей к нему из Тулы возили, из Харькова, из Тамбова, отовсюду. Кого поборет — наградит; а коли кто его поборет — задарит вовсе и в губы поцелует... А то, в бытность мою в Москве, затеял садку такую, какой на Руси не бывало: всех как есть охотников со всего царства к себе в гости пригласил и день назначил, и три месяца сроку дал. Вот и собрались. Навезли собак, егерей — ну, войско наехало, как есть войско! Сперва попировали как следует, а там и отправились за заставу. Народу сбежалось тьма-тьмущая!.. И что вы думаете?.. Ведь вашего дедушки собака всех обскакала.

[Марина67]

М.Н. Загоскин. Москва и москвичи.
Есть описание Нескучного сада.

[Марина67]

Москвитянин. 1855 год. № 7 -8. Отд. 8.
Воробьевы горы. Очерки. https://viewer.rsl.ru/ru/rsl60000189734 ... heme=white

[Марина67]

Воробьевы горы. Продолжение https://viewer.rsl.ru/ru/rsl60000189735?page=238&rotate=0&theme=white

https://viewer.rsl.ru/ru/rsl60000189736 ... heme=white

[Марина67]

Автор: Н. А-в.https://viewer.rsl.ru/ru/rsl60000189737?page=207&rotate=0&theme=white

https://viewer.rsl.ru/ru/rsl60000189738?page=198&rotate=0&theme=white

[Марина67]

Подмосковная охота. Кум Иван // Москвитянин. 1853. № 8

Охота проходит близ деревни Ликовы.

Автор В.В. - судя по всему Воронцов-Вельяминов, ему принадлежит ряд очерков об охоте, печатавшихся в «Москвитянине» 1852–1853 гг., в частности: «Подмосковная охота. Жуковские канавы» (Москвитянин, 1852, № 3, февраль, кн. 1, отд. VIII, с. 56–64); «Подмосковная охота. Мытищи» (там же, 1852, № 1, январь, кн. 1, отд. VIII, с. 1 — 11), «Подмосковная охота. Кузнец Мишка» (там же, 1852, № 6, март, кн. 2, отд. VIII, с. 43–54).

https://viewer.rsl.ru/ru/rsl60000189735 ... heme=white

[Марина67]

Шаликов П.И. Васильевское // Сочинения князя Шаликова. Часть 1. М., 1819

https://viewer.rusneb.ru/ru/000199_0000 ... heme=white

[Марина67]

Ишимова, Александра Иосифовна. Каникулы 1844 года, или Поездка в Москву // Соч. Александры Ишимовой. Спб., 1846.

Донской монастырь Кремль.

https://viewer.rsl.ru/ru/rsl01003561210 ... heme=white

[Марина67]

Еще про район Донского монастыря и Нескучный сад

https://viewer.rsl.ru/ru/rsl01003561210?page=154&rotate=0&theme=white

[Марина67]

Есть также главы, посвященные Симонову монастырю, Коломенскому, Кунцеву, Александрийскому институту.